Мясников все доклады нетерпеливо выслушал, по всему видно остался недоволен.

– Волнение-то в городе растет, преступление до сих пор нераскрыто! – говорит. И на меня почему-то смотрит, а я помалкиваю «в тряпочку».

– Нет, вы мне конкретно отвечайте, – начитает выходить из себя Георг Васильевич, – кто работает по этому делу? Кто сыщик!

Тогда они все, усевшиеся справа, чуть не хором сказали, указывая на меня: «Он!»

– Что же вы нам скажете? – строго обратился ко мне Мясников. – Раскроете преступление?

– Обязательно! – говорю.

– Когда?

– К Новому году!

– Ну что же, – завершил Георг Васильевич нашу беседу многообещающей фразой, – потом посмотрим, где вы, молодой человек, будете работать!

После совещания Уланов долго не мог успокоиться.

– И кто тебя за язык тянул? – в который раз обращался он к оперативнику. – Зачем ты срок назвал?

– Я нутром чувствую, – отвечал Владимир Алексеевич уверенно. – Раскроем! и скоро!

– А если нет? – сомневался генерал. – Как тебя защищать?

О раскрытии этого преступления оперативная группа, возглавляемая Владимиром Алексеевичем, рапортовала 4 января 1982 года.

Уверяя начальство в скором завершении дела, он имел в виду работу над версией, по которой «все вроде бы сходилось». В поле зрения оперативников попал один из знакомых погибшей – Вячеслав В. Он походил своими внешними данными на словесный портрет старушки, невольной свидетельницы преступления.

Кроме того, человек этот, бывший сотрудник милиции, все больше и больше опускался «на дно», пьянствуя в компаниях самого низкого пошиба.

Но главное было, разумеется не в этом. С недавнего времени, а именно, с тех дней, Славка стал отпускать бороду и… перестал появляться на Пушкинской. Когда же его дружки спросили, почему он стал забывать «родные места», Славка отвечал с пьяной похвальбой, что ему не резон появляться там из-за «мокрого» дела.

Получив такие сведения, сыщики уже не сомневались в том, что убийца – Вячеслав В. А тут и «удобный» случай представился – нетрезвый, как всегда, Славка оскорбил женщину в общественном транспорте, и «загремел» на пятнадцать суток.

Воспользовавшись ситуацией, оперативники всё настойчивее стали выяснять у Вячеслава: где он находился в ту сентябрьскую ночь?

На второй или третий допрос Славка явился с решительным заявлением: я вспомнил всё! Что вспомнил? Оказывается, о пьяной своей болтовне! «Ведь вы из-за этого меня подозреваете, да?» А похвалялся он перед корешами, намекая, что «мокруха» – его рук дело, для того, чтобы поднять в их глазах свой авторитет. Короче, трепался он в пьяной компании для «красного словца».

А в ту злополучную ночь он валялся мертвецки пьяный у себя дома. Был настолько невменяем, что когда привезли баллон с газом, пришлось жене просить помощи соседей.

Проверили – все сошлось. И по документам, и по свидетельствам очевидцев. Стопроцентное алиби!

Что и говорить, жестокое разочарование для оперативной группы – версия такая живая была! А пришлось начинать всё сначала.

В первые дни, даже в первые часы работы по разгадке преступления обязательно мелькнет имя или лицо убийцы. Надо только внимательно смотреть. Или свидетель упомянет о нем, или собственной персоной окажется в руках следствия – задержат в качестве подозреваемого и за неимением улик отпустят.

Оперативники вновь внимательнейшим образом перелистывают дело о дерзком преступлении на улице Пушкина. Убитая К. возвращалась в ту ночь из дома на улице Космодемьянской. Там была вечеринка, и гости, естественно, подгуляли, подпили. С улицы Космодемьянской до дома на улице Шевченко, где жила К., идти один квартал. Несчастная девушка лишь два дома не дошла до своего. Кто ее провожал? Оказывается, никто!

– Стоп! – говорит себе Владимир Алексеевич, размышляя о предсмертном пути К. – Но ведь был у нее ухажер-не ухажер, но человек, с которым она встречалась, который к ней не раз открыто приставал. Об этом говорят многие свидетели. Это ухажер – москвич, отбывает здесь наказание за совершенное преступление на «химии». Живет в Согласии, а работает слесарем в автохозяйстве.

Его уже проверяли, но оказалось, что «ухажер» вернулся в общежитие сразу после 12 часов ночи. Вахтер общежития подтверждал этот факт. Часы у самого-то вахтера стояли, но его проверял начальник караула где-то около без десяти двенадцать. А вскоре пришел и москвич.

Бабуся, мы помним, назвала точное время убийства – полпервого ночи. А до медпрепаратов, где проживал москвич, доехать с улицы Пушкина – надо, по крайней мере, полчаса. Вроде бы, тоже алиби, но что-то настораживало в этой ситуации Владимира Алексеевича.

Побеседовал он обстоятельно с другим москвичем, также отбывающим наказание на «химии», приятелем подозреваемого. Разговаривали «так просто», без протокола, по душам. Как, мол, ты себя здесь, чувствуешь, как живешь? В ходе чуть ли не трехчасовой беседы москвич упомянул и своего друга. Нормальный, мол, человек, задушевный такой.

– О да! – вспомнил вдруг собеседник, – есть, правда, у него одна странность – вздрагивает при скрипе автомобильных тормозов сзади, дергается, озирается!

«Что ему так нервничать, – подумалось Владимиру Алексеевичу – если он ничего не совершил? Не ждет ли «ухажер» задержания?»

Еще более обстоятельный и детальный разговор состоялся у Владимира Алексеевича с вахтером общежития, который подтверждал алиби подозреваемого. Вахтер вспомнил очень важную деталь: москвич пришел сразу после звонка родственника! Это было существенно, поскольку определить время, прошедшее с момента проверки начальника караула, вахтер явно затруднялся.

Ну а родственник вахтера разве вспомнит, во сколько он звонил четыре месяца назад? Но беседуя с ним, Владимир Алексеевич сразу внес в решение этой проблемы ясность: ты, говорит он родственнику, каждую ночь, что ли вахтеру-родичу звонишь? Вспомни, по какому экстренному поводу был этот ночной звонок? Ты, выходит, спал, а среди ночи проснулся, чтобы сообщить родственнику нечто важное?

И тот вспомнил! После второй смены вернулся он домой во втором часу ночи и решил напомнить вахтеру, что завтра они вместе поедут копать картошку.

Значит, время этого звонка – в начале второго часа ночи. Да плюс те минуты, что прошли после звонка, пока в общежитии появился москвич! Он!!!

И вот 4 января приехали оперативники прямо в цех, где работал подозреваемый. Тот, ни о чем еще не догадываясь, склонился над станком. Владимир Алексеевич подошел к нему, по плечу постучал: «Уголовный розыск!» Москвич все инструменты выронил. Он стоял как… статуя! Видимо, знал, что рано или поздно за ним приедут. И они приехали.

Эту процедуру проводили очень строго. Подобрали пять человек похожих. И команда: никто из комнаты не выходит!