— Потому что так сильно радеешь за Англию? — Хоукеру пришлось ускорить шаги, дабы поспеть за Совой.

— Потому что они пойдут по самому простому пути. Для тех, кому предстоит отправиться в Англию, не подготовили подходящего места. Их попросту продадут в бордели или влиятельным мужчинам.

Хоукер почувствовал себя так, словно его вдруг ударили под дых. Дети на улице Сент-Джайлс каждый день продают себя за кусок хлеба и крышу над головой. Большинство девочек, вместе с которыми он вырос, оказались в итоге в борделях. Да что там девочки — некоторые мальчики тоже. Хоукеру не хотелось думать, как близок к этому был и он сам.

Он намеренно отстал от Совы, чтобы и она замедлила шаги.

— Ты считаешь, что мне есть до этого дело?

— Я сделала, чтобы было так. Ты не сможешь забыть то, что увидел.

Сова привела его на колокольню, чтобы он увидел, как хрупкая девочка с косичками отбивается от преследователей. Чтобы его не оставляла мысль об этой девочке, заключенной в грязном борделе.

Сова очень глупа, если считает, что все увиденное должно как-то затронуть его душу.

— В любом случае я ничем не могу помочь, так что…

— Можешь. Мы можем. Сегодня ночью я проникну в этот дом и выведу оттуда детей. Я уже все подготовила. Хочешь — помоги мне. Не хочешь — не помогай. Только не говори, что ничего не можешь сделать.

— Я не собираюсь тебе помогать.

Сова остановилась и резко повернулась. Она казалась такой невинной. Ее лицо напоминало цветок, нежный раскрытый бутон. Шелковистые локоны упали на ее лицо, поймали солнечный луч и заблестели.

— На закате я буду в книжном магазинчике на улице Ломбард. Если придешь, мы вместе украдем небольшую часть собственности тайной полиции. — Сова обаятельно улыбнулась. Она не обманывала Хоукера. Даже не пыталась сделать это. — Это будет смелая и коварная попытка лишить французов некоторого количества потенциальных агентов, не правда ли?

— Ага. Равносильная самоубийству.

— Тогда оставайся дома и накройся с головой одеялом. Может, тогда ты останешься невредим. — Сова внимательно посмотрела на Хоукера и переложила корзинку из правой руки в левую. — Я буду ждать тебя на закате. Надень что-нибудь… — она указала пальцем на жилет мальчика, — менее броское. Au revoir[5].

С этими словами Сова пошла прочь. Она помахивала корзинкой так легко и непринужденно, как если бы в ней лежали пять булочек и яблоко вместо пистолета, полевых биноклей, связки отмычек и еще бог знает чего.

Жюстина не пошла к главному входу в бордель, а обошла его кругом и направилась к двери, ведущей на кухню.

Мужчины приходили сюда в поисках наслаждений, но зачастую оставались на обед. Бабетту, правившую на кухне с помощью большого железного половника, ценили па вес золота. Маститые представители тайной полиции давно мечтали переманить ее к себе.

Грумы, ухаживающие за лошадями и подметавшие двор — Жозеф, Жан Ле Гро, Птижан и Хьюго, — расселись за большим столом у окна. Не по годам умный агент тайной полиции Рене расположился во главе стола рядом со своим кузеном Ивом, лишь недавно пополнившим ряды агентов.

Едва завидев Сову, они окликнули ее.

— Жюстина. Са va, petite?[6]

— Что нового, крошка?

— Иди сюда, красавица. Я согрел тебе местечко на скамье.

Деревянные подошвы их ботинок застучали по полу, когда они подвинулись, чтобы освободить место для Жюстины. Перед девочкой сразу возникла тарелка с сыром. Кто-то протянул ломоть хлеба. Жан Ле Гро похлопал по лавке подле себя и широко улыбнулся. Этот человек, страдавший отсутствием большого количества зубов, всегда был очень многословен.

Жюстина положила в корзинку несколько чистых простыней. Когда несешь пистолет, нужно выглядеть совершенно невинно. Проходя мимо, она бросила на колени Рене газету «Журнал ле Пари», чтобы он прочитал ее вслух. Конюхам нравилось слушать о людях, посещающих это заведение. Нигде в Париже политика не обсуждалась более горячо и страстно, чем на кухне Бабетты.

На кухне стояла невыносимая духота. Жар исходил от раскаленных углей и бурлящего в большом медном котле куриного бульона. Бабетта стояла у стола по локоть в муке и вымешивала податливое тесто. Ей помогала Северен. Девочку поставили на стул и замотали в большой фартук не по росту. Она была обсыпана мукой с ног до головы, а маленький кусочек теста в ее руках никак не хотел превращаться в ровную круглую булочку.

Как же хорошо оказаться дома. Жюстина была рада провести некоторое время в мирной родной обстановке, прежде чем вновь подвергнуть себя опасности. Нельзя принимать маленькие радости жизни как должное, если завтра ты можешь быть лишен и этого.

Лицо Северен просияло. Она поостереглась прыгать на шатком кухонном табурете и поэтому облекла свою радость в слова:

— Жюстина, Жюстина! Я сделала булочки, и мы съели их на завтрак. По булочке получили Мадам, Бабетта, Бель-Мари и я. Всего четыре. — Она вытянула перед собой белую от муки руку, растопырив пальцы, а потом указала на полку, где стояли ступки всевозможных размеров и большая банка с солью. — Я припрятала одну и для тебя.

Жюстина в этом не сомневалась. Кривобокое произведение кулинарного искусства поджидало ее на тарелке с голубыми узорами. Неизвестно, какое будущее ожидает Северен, но поваром ей точно не стать.

— Как предусмотрительно с твоей стороны. Очень красивая булочка. Я заберу се с собой наверх. — Там Жюстина сможет спокойно скормить ее воробьям, обитающим на крыше. Если же Северен отправится с ней, Жюстине придется давиться твердым, как камень, тестом, восхваляя его вкус, дабы не обидеть сестру. Остальные, включая и куклу Бель-Мари, наверняка поступили так же.

— Бабетта позволила мне помочь ей делать яблочный пирог. Видишь, мы собираемся чистить яблоки. У меня тоже почти получается. Ты останешься на обед, Жюстина? Наверх мы подадим слоеный пирог с курятиной, а у нас будет суп из бычьих хвостов, хоть сегодня и жарко. Бабетта позволила мне порезать морковь. Мы купили петрушку, и я помогала ее мыть.

Целых три… нет, четыре дня Жюстина не общалась с Северен. Свержение Робеспьера, к которому она тоже некоторым образом приложила руку, вряд ли могло послужить оправданием. А теперь нужно спасать Невидимок. Жюстина будет занята весь вечер и всю ночь.

Дело найдется всегда. Работа на секретные службы может съесть без остатка, если не принять мер.

Жюстина склонилась над разделочной доской и поцеловала сестру в лоб, предусмотрительно отведя в сторону руку с корзиной. Если на пистолеты попадет мука, их трудно будет отчистить.

— Какая славная ленточка. — На косичке Северен красовался алый бант. — Бабетта ее тебе подарила?