Чермный и сам прикипел взглядом к бабе, что стояла тихо близ подводы. Приметил и две косы, и вышивку на тонкой рубахе, и связку оберегов на ее опояске. Заглянул в глаза, потонув в их жемчужной серости. Однако в разум вошел скоро, поняв, что непростая перед ним.

Она тем временем подошла ближе и встала между рыжей девкой и Глебом, что крепко держал поводья коня. Глаз не опускала, головы не клонила. Спину держала ровно, и только на белой шее вздувалась и опадала жилка. Глеб не заметил бы ее страха и той жилки, но засмотрелся на волосы, что трепал весенний ветер, а те ластились к щекам и шее непростой бабы. Сияли косы на солнце полуденном не хуже золота, ложились пряди по ветру, словно улететь хотели.

– Чьих? – спросил тихо, грозно, и сошел с коня, встав рядом с красавицей.

– Влада, знахарка Загорянская. А ты кто будешь? – говорила тихо, смотрела сторожко.

– Я не спрашивал кто ты, я спросил чьих? Была б девица, так я разумел бы, что знахарка безродная. А ты мужатая. Чьих? – чуял, что скрывается, с того и навис над ней, пугал и ждал ответа.

Она промолчала, а Глеб протянул руку и ухватил ее за плечо: хотел встряхнуть легонько, чтоб развязать язык упрямице. Как только ладонь его коснулась Влады, глаза ее сверкнули огненными искрами – почти незаметно, будто на дне колодца мелькнула малая звездочка.

– Волхва? – Глеб отступил на шаг, положил руку на рукоять меча. – Какого лешего… Мужатая и волхва? Отвечай, чьих? Верь, глазом не моргну, голову снесу с плеч. Нежить рядом с собой терпеть не стану.

– Влада Скор. Жена Нежаты Скора, – сказала и застыла.

Застыл и сам Глеб. О Нежате Скоре слыхал и не единожды. Знал, что рядом с князем-братом был неотлучно, знал и то, что Завид его слушал. Стало быть, жена ворога? Глеб потонул в думках, не разумея, отчего жёнка княжьего брата одна на дороге с худым обозом. Оглянулся, ища воев княжеских, но никого не приметил. Миг спустя понял, что Влада, должно быть, меньшуха, а потому и почёта ей никакого. Припомнил, что Нежата Скор взял в жены о прошлом годе дочку дельца кузнечного Мирославу Житную. А по зиме еще и Любаву Смирных, родовитую и богатую дочь купчины Милонега из Плескова44.

Зачем две жены Глеб знал – с такими родами за спиной Скоры еще крепче на княжьем столе сидели. А вот для чего Нежате безвестная знахарка из Загорянки? Красой прельстился? Это вряд ли. Не тот мужик Нежата, чтоб от любовного пылу голову терять.

– Вон как, Скора, стало быть, – прищурился грозно. – Куда путь держишь?

– К мужу она едет, в Новоград! – встряла рыжая, вышла из-за спины Влады и встала перед Глебом. – Ты кто, вой?

– Глеб Чермный.

Рыжая замолчала, хлопая ресницами в изумлении, а Влада даже бровью не повела. Стояла прямо, будто ждала чего-то. Глеб стянул шелом, потянулся к бороде – всегда так делал, когда думал – но руку опустил.

– Подводы ставь! Людишек отпустить! На конь! Идем с обозом в Вешень! – выкрикнул воям, и те послушались.

Малое время суетились, но обоз наладили и пошли пыльной дорогой туда, куда было указано. Глеб то и дело поглядывал на Владу, а та сидела, будто княгиня заморская – смотрела только вперёд и будто ничего не замечала. Только вот тревожно шарила пальцами по связке оберегов, выискивая чего-то. А когда нашла, зажала в ладони и успокоилась: плечи опустила, вздохнула глубоко и глаза прикрыла.

Глава 6

– Владка, сейчас в лесу будем, – шептала Беляна, прижавшись к плечу подруги. – Пойдем промеж ёлок, так ты не зевай, соскакивай с подводы и беги подалее. Я за тобой. Ты чего, чего застыла-то, курёха? Слышишь ли?

Влада слышала, но не отвечала. Раздумывала и крепко, а все с того, что почуяла дар Прави и как раз тогда, когда Лютый волк положил ей руку на плечо. В груди стало горячо, в голове просветлело, и дар потёк по крови, побежал по жилам, наполнил всю Владу, но и ушел скоро. Оставил по себе только малую искорку, но и ее хватило, чтобы разуметь – непростой этот Глеб Чермный и страшный. Влада смотрела на огромного воя, дивилась тому, как плавно он ходит, будто водица течет: небыстро, но мощно. Как мрачен и тёмен его взгляд, как велики руки и широки плечи. Как густа коса его, что спускалась от макушки до лопаток, и как жутко звенят вплетенные в нее кольца.

– Беги, Беляна. Я останусь, – говорила твёрдо, а все с того, что давно не чуяла ведовской силы и сама не знала, сколь тосковала по ней.

– Дурища, – шипела рыжая на ухо, – встанем на ночлег, так он тебя и завалит. Или того хуже, воям своим отдаст. Ты ж Скор, а он Чермный. Ворог он, лютый и злобный. Помстит он мужу твоему, жену его возьмет. Разумеешь ли, глупая?

Влада покачала головой, смолчала, только звякнули жалобно височные кольца, подаренные когда-то Нежатой. Дальше ехали молча, только Беляна сопела злобно, но крепилась, вцепившись пальцами в кожаную торбу, где лежал кошель с золотом.

Ближе к закату вошли в хмурый лес, такой, каким он бывает на исходе теплого дня – прохладный, тёмный. Ветви елей сомкнулись над головами обозников, закрыли собою синее небо, будто схоронили до времени. Сивоусый вой начал кричать своим, чтоб искали место на ночлег вставать, те послушно отвечали, мол, дале будет поляна с озерцом. Туда и порешили идти, чтоб не мучить себя: на озерце ключи бьют чистые, да и мошка одолевает не так, как в ином месте.

Не прошли и ста шагов, как впереди на дороге появился отрядец: заулюлюкали, зазвенели мечами о кольчуги!

– Стой! Брони вздеть! Вадим, оприч меня! Оська в конец обоза! Шевелись!

Владка смотрела на Глеба, что кричал громко, но без боязни, да и сама пугаться не стала. Чуяла, что тот знает своё дело иначе не сидел бы смирно в седле, не тянул лениво меч с пояса.

– Житята, обоз становь!–