— Серега, давай к генералу. Слышать хочут!

— Добро. Три минуты!

И ровно через три минуты из своей 'берлоги', куда он старался не допускать никого из посторонних, вышел подполковник Гончаров — начальник аналитической группы, поджарый, бритый наголо — по моде тридцатых годов — рослый мужик; в аналитики он загремел два года назад, когда случайно переусердствовал в допросе пленного французского летчика в боснийских горах. Пилот 'миража' оказался хлипковат и отдал Богу душу — подполковника же Гончарова за сие самоуправство от оперативной деятельности отстранили и загнали за стол, чего он своему начальнику в глубине души так и не простил.

Тщательно закрыв дверь, он спросил деловито:

— Что зовут пред светлы очи?

Левченко развёл руками.

— Мне генерал пока не докладывает. Хочет, чтобы ты разъяснил, а что — обстановку в спальне голландской королевы или структуру финансовых потоков наших нуворишей — сам узнаешь. Пошли, сейчас тебе самому все расскажут.

Они поднялись наверх и вошли к начальнику Управления.

Генерал Калюжный сидел за своим столом, курил — в последнее время ему уже не хватало пачки в день, и его лечащий врач был этим обстоятельством крайне недоволен — и задумчиво смотрел в окно.

Левченко деликатно кашлянул.

— А, явились. Гут, проходите. — Хозяин кабинета был явно расстроен, хотя старался этого не показывать.

— Зачем вызывали, товарищ генерал? — Гончаров постарался придать своему вопросу максимально возможное безразличие и официальность.

— А вот ты сейчас нам с Левченко и евонным корешам изложишь суть балканских проблем. Так, без бумажки, сможешь, или отпустить на минутку за шпаргалкой? — генерал хитро улыбнулся.

— Шпаргалками не пользуюсь. — Ответ Гончарова был чуть-чуть более резок, чем следовало бы, и генерал это понял.

— Стало быть, зло все еще на меня держишь…

— Никак нет, товарищ генерал, по субординации не имею права!

— Права не имеешь, а все ж держишь… Ну, ясное дело! Там ты был герой, супостата громил, братьям помогал — а тут старый хрен заставляет бумажки перебирать? Так, что ли? — Калюжный пытливо уставился на подполковника.

— Думаю, на оперативной работе я был бы более полезным для дела.

— Хм… Это мы очень скоро увидим. — И, глядя, как оживился Гончаров, генерал добавил: — Очень может быть, уже даже в этом году.

В это время в кабинет вошли еще двое посетителей — в таких же, как у Левченко, неброских костюмах и однотонных галстуках, с незапоминающейся — в отличие от фрондирующего своей бликующей лысиной Гончарова — внешностью. Подполковник Румянцев и подполковник Крапивин, члены той группы, что разрабатывала проект 'Обилич'.

— Садитесь, господа офицеры, поудобнее. Герр оберст Гончаров доложит вкратце суть текущих событий на балканском перекрестке. — Генерал радушно обвел рукой свой кабинет.

Все расселись. Гончаров встал — он всегда докладывал стоя, хотя генерал в этом деле был либерал, у него в кабинете можно было излагать, и сидя в креслах — и хорошо поставленным голосом начал:

— Реальных игроков у нас тут двое — Германия и Штаты. До последнего времени — точнее, до албанских событий — немцы шли на полкорпуса впереди. Их креатура — хорваты — во-первых, сильнее в военном отношении, крепче духом, организованней всех остальных-прочих югославских народов; одно слово — европейцы. Опять же, накануне краха Югославии в девяносто первом большинство ключевых постов в союзных органах власти занимали хорваты — президент Месич, премьер Маркович, глава МИДа Лончаревич, командующий армией Кадиевич, главком авиации Юрьевич, глава разведки Мустич. Когда начался распад — немцы признали Хорватию и Словению мгновенно — и тут же начали им поставки оружия со складов бывшей ГДР. То есть где-то до осени девяносто шестого у них были все шансы бывшую Югославию подмять целиком — у них был неубиваемый козырь, полностью ими созданная Хорватия. Но оказались в немецкой позиции и очевидные слабости. После Дейтона хорватам от сербов уже рвать было нечего, они начали свою новоприобретенную самостийную родину обустраивать — и, как военно-политическая сила, превратились в немецких руках из козырных королей в лучшем случае в девяток. Правда, немцы немного поиграли в Боснии за мусульман — но это мелочи; босняки слабы, ненадежны, не имеют боевого духа и в целом для немцев больше едоки, чем боевики — извиняюсь за каламбур.

У американцев шансы крепче. Они на разные политические силы внутри Югославии решили особо не ставить — то есть, конечно, нынешний глава Черногории их парень, и в Белграде за них немало людишек играет, но главная их ударная сила все же вовне. И сила эта — шептары, сиречь — албанцы. Они, конечно, тоже не единое целое — южане, тоски, более христианизированы, северяне, геги — исламисты; но если речь идет о наживе — то тут они все одна шайка-лейка. Главное — что они агрессивны, воинственны, многочисленны — и эти их качества американцы отлично поставили себе на службу.

Джордж Тенет, сам, кстати, выходец из Южной Албании, в последние месяцы перед албанскими событиями четырежды приезжал в пределы некогда любезного Отечества. По-видимому, именно он организовал крах албанского государства и последовавшее за ним расхищение оружия албанской армии — албанцам Косова нужно было вооружиться. Сразу же после албанских событий Джордж Тенет стал директором ЦРУ, и уже в этом качестве возглавил игру на Балканах. Имейте в виду — в Албании разошлось по рукам что-то около двух миллионов единиц стрелкового оружия и неисчислимо боеприпасов. То есть, начиная с лета девяносто седьмого, УЧК становиться в Косово очень и очень серьезной конторой. Добавьте к этому контроль за наркотрафиком из Турции в Европу — и вы поймете, что у этих ребят есть люди, оружие и деньги — то есть все, что нужно, для начала хорошей войны.

В девяносто шестом юги начали суетиться. Поздно и недостаточно активно, но все же… Была уничтожена 'семья' Адема Яшари, державшая половину наркотрафика в Германию, полиция и силы спецназначения начали рейды против УЧК — которые со временем переросли в настоящую войну. Но УЧК может себе позволить терять десяток своих боевиков против одного юга в форме — и будет считать, что побеждает. У них за спиной Америка — что утраивает их силы.

Немцы, надо заметить, эту американскую игру пытались перехватить — путем установления контакта с Руговой и премьером правительства Косова в изгнании Букоши — но финт не удался. Немцы решили ставить на умеренных — американцы приняли сторону крайних. Тенет все ж албанец, он отлично знает менталитет соотечественников. И американцы немцев на этом поле сегодня обыгрывают. В ближайшем будущем, я думаю, они полностью возьмут в свои руки управление албанским вектором разрушения Югославии — в том числе и ту его часть, что пока представляет из себя, если так можно выразиться, умеренное крыло. И заставят своих союзников включиться в грядущую войну — если, конечно, юги до того не сложат оружия и не поднимут кверху лапки. Думаю, что не подымут — следовательно, военный поход НАТО за свободу албанцев окончательно задушить сербов в Косово становиться неизбежным. План 'десять — шестьсот один', принципиальная концепция проведения данной операции, был разработан еще летом, а сейчас он уточняется и конкретизируется. Правда, пока быкуют греки, но это недолго — рано или поздно, но их заставят согласиться с использованием их территории.