– Не слишком ли ты умна для своего возраста?

– Может, ты и правда вылил на Захариуса ореховый суп, но гнался он за тобой не поэтому, – твёрдо произнесла девочка. – Я не маленькая, меня не обманешь.

В ответ Хиша почесал под клювом и гордо сообщил:

– Он гнался, потому что Дикие Страусы – самые непримиримые мафтаны Прелести. И мы никому не позволим погубить наш мир.

– Кто?! – изумилась Ириска. – Кафтаны?

– Мафтаны, другими словами – Прелестные Животные. – Хиша помолчал, внимательно глядя на девочку большими красивыми глазами, и поинтересовался: – Ты действительно ничего не помнишь?

– Я даже не знаю, где нахожусь.

– В Прелести.

– Где?

– В Прелести.

Второй подряд одинаковый ответ не добавил ничего нового, и девочка решила уточнить:

– Далеко от посёлка?

Ириска помнила, как долго бежал Страус от преследователей, и, узнав, что каждый его шаг равнялся пяти сотням, боялась даже представить, куда их занесло. И как она будет возвращаться.

– Твой посёлок находится в этом же конце света, но другого мира, – непринуждённо сообщил Хиша.

Но в итоге всё запутал.

– Что ты сейчас сказал? – прищурилась Ириска.

– Попытался объяснить, – развёл крыльями Дикий.

– Я тебя не поняла.

– Это потому, что ты человек, а я – птица.

– Но ведь мы говорим на одном языке.

– Зато думаем разными головами.

– Э-э… – В этих словах таился определённый смысл: пернатая голова Хиши и в самом деле существенно отличалась от головы девочки, однако Ириска уже знала, что важно не то, как выглядит голова, а то, что у неё внутри, и громко заявила: – Когда я говорю с сестрой, мы тоже думаем разными головами, но при этом понимаем друг друга.

– Потому что у вас, у людей, всё по-другому, чем у страусов.

– Верно.

– Без тебя знаю.

Ириска хотела ещё раз сказать, что ничего не поняла, и продолжить уточнения, однако в страусиной голове что-то щёлкнуло – направо и вверх от клюва, – и Хиша вернулся к предыдущей теме:

– На самом деле циркачи Захариуса гнались не столько за мной, сколько за тобой, только они этого не понимали.

– Как можно гнаться не столько за одним, сколько за другим, да ещё и не понимая, что делаешь? – удивилась Ириска.

– Ну… – Дикий собрался было устроить очередное пустословное выступление, полное самолюбования и самообожания, однако внезапно стал серьёзен, как будто понял, что пришла пора: – Кияшки хотели поймать нас с Уди, но если бы Удомо знал, кого я спасаю, он бы отправил в погоню весь цирк.

– Ты спасал меня, – прошептала Ириска.

– Совершенно верно.

Девочка хотела знать почему. Чем она так важна или в чём провинилась перед могущественным чёрным магом, но вдруг поняла, что сначала необходимо задать совсем другой вопрос.

Очень-очень важный.

И задала:

– Почему ты не заколдовал Уди в «Шаг на сто»?

Ириска догадалась, что красно-синий был близким другом Дикого, и не могла не выяснить, почему Хиша оставил Боевого Барсука в лесу. Одного против толпы жестоких Кияшек.

– Я потратил много сил, чтобы незаметно пройти в цирк, – очень грустно ответил Страус, глядя на появляющиеся звёзды. Одна из них, самая большая, оказалась настолько яркой, что ослепила Дикого, и его глаза заблестели. – Я не смог бы спасти всех. Я не настолько хороший волшебник.

– А Уди?

– Он вообще не был волшебником. Боевые Барсуки – воины, они не знают Волшебства.

– Жаль, – очень-очень тихо сказала девочка.

– Он нас догонит. – Дикий отвернулся и быстрым жестом поднёс и тут же убрал от глаз правое крыло. – Он нас обязательно догонит.

И бросил в костёр пару веточек. Пламя приняло их с благодарностью и стало ярче.

Хиша бежал от Кияшек до тех пор, пока не кончилось действие заклинания, но бежал без оглядки, только для того, чтобы убежать, и теперь не мог с уверенностью сказать, насколько далеко они от цирка. А телефон, в который было загружено навигационное приложение, включать запретил, сказав, что их могут вычислить через ПрелеСеть.

Что такое ПрелеСеть, Ириска не знала, но спорить со Страусом не стала, разумно рассудив, что, пока всё не прояснится, нужно слушаться проводника.

Из цирка они вырвались поздним вечером, пока бежали, а потом отдыхали – наступила ночь, нужно было подумать о привале, однако проситься на постой к фермерам Дикий не стал, сказал, что опасно и лучше посидеть у костра. Ириска приготовилась спать на земле, но, пройдя по высокому берегу, беглецы обнаружили на опушке небольшой рощи лёгкую кибитку, и вопрос с ночлегом таким образом решился.

Что маленький фургончик делал у деревьев, никто не знал: то ли его забыли, то ли дети притащили для игр, но кибитка оказалась весьма кстати, даже несмотря на то, что время и непогода изрядно потрепали парусину тента и в некоторых местах она прохудилась до дыр – внутри беглецы обнаружили охапку сена и пару старых одеял, в одно из которых Страус тут же закутал девочку.

Затем Хиша насобирал хвороста, развёл бездымный костерок, разогрел извлечённую из сумки банку фасоли в томатном соусе, покормил Ириску, показал, как правильно закапываться в сено, и предложил поспать.

В ответ услышал категорический отказ.

С одной стороны, девочка устала и глаза её слипались. С другой – события и переживания насыщенного дня мешали Ириске уснуть, она хотела задать десять тысяч миллионов вопросов и услышать честные ответы, она хотела знать всё и сразу. Поэтому в кибитку девочка не пошла, осталась у костра и продолжила теребить спутника:

– Как ты стал колдуном?

– Так же, как ты, – флегматично ответил Дикий. – Я таким родился.

– Разве я колдунья? – изумилась Ириска.

– Фея, – уточнил Хиша.

– Я умею колдовать?

– Все умеют, и ты должна.

Девочка попробовала заглянуть внутрь себя в поисках чего-нибудь волшебного, не нашла и недоверчиво прищурилась:

– А как это – колдовать?

– Для тебя – так же легко, как дышать.

Ириска послушно попробовала сделать что-нибудь так же естественно, как набрать полный рот воздуха, но только покраснела от натуги и, посидев с надутыми щеками несколько секунд, шумно выдохнула и покачала головой:

– Не могу.

– Не можешь или не помнишь? – уточнил Хиша.

– Не знаю. – Девочка посмотрела на браслет. – Иногда мне кажется, что я понимаю, о чём ты говоришь, и знаю, как разбудить силу, которая, наверное, прячется внутри меня.