– Убита в результате нападения. На улице перед собственным домом.

Засада? Я знал отличное место и время. В тот момент, когда ты возишься с калиткой, чтобы войти внутрь. Вот только… Для чего Страфе пользоваться калиткой? Она бы прилетела домой по воздуху.

– Подробностей пока нет. Но она была не одна. Ее спутница серьезно пострадала, но выжила.

– Однако может умереть, – добавила Хеления, уставившись в грязный каменный пол и, возможно, отвлекая себя планами по уборке. – Вскоре мы получим больше информации.

Разумеется. Нападение на обитателя Холма, особенно с таким статусом, как у Страфы, заставит Стражу бросить все прежние дела.

Мои чувства онемели. Я не знал, о чем думать. Не знал, что делать. События повернулись невообразимым образом. Я переживал тяжелые времена, особенно во время войны, но меня никогда не били между глаз так внезапно, злобно и неожиданно. Даже когда нас покинула матушка, это произошло не мгновенно. У меня было время соорудить душевную защиту.

Почему-то я вспомнил гражданских, чьи дома и жизни лежали в руинах, опустошенные, после того как по их части света пронеслась война. Потерянные души, все до единой, всякий раз.

Я попытался напомнить себе, что мы, люди, стойкие создания. В конце концов большинство из нас возвращается.

Попытался – но не слишком в этом преуспел.

– Гаррет.

– Э. Э-э?

– Вы должны отправиться туда и выяснить, что произошло на самом деле. Отчеты могут ошибаться.

Первые отчеты часто содержат ошибки. Обычно содержат ошибки. Да! Возможно…

Ошибки не было. В глубине души я это знал.

– Да. Наверное.

Но я остался сидеть. Просто сидеть, уставившись в никуда, без единой мысли в голове.

– Вероятно, вы можете что-то сделать. В семейном смысле, – уточнил Релвей, поскольку Страфе было уже не помочь.

– Да. Наверное, – ответил я после затянувшейся паузы. Поднялся, по-прежнему сосредоточенно глядя на далекий горизонт.

– Хеления, найди Мишень, – приказал Релвей. – Скажи ему привести Уомбла. Гаррет, подождите. Я отправлю с вами кого-нибудь. Возможно, это работа для моего отдела.

Я остановился. Потрясенный и онемевший, я все-таки осознавал, что он хочет присмотреть за мной. Но в таком состоянии я был способен лишь делать, что говорят, причем медленно, или не делать ничего вовсе. Я понял это на войне.

Хеления вернулась через несколько секунд, с человеком, который пытался не пустить ее к начальнику. Кажется, здесь имели место некие взаимоотношения. А где их нет?

– Займет всего несколько минут, – сказал Релвей. – Знаю, вы все это уже видели, даже если не испытывали сами. Вскоре ступор пройдет, и вы впадете в ярость. И тогда нужно будет внимательно следить за собой, чтобы не натворить дел. Придется контролировать себя. Если случившееся связано с вашим проклятым турниром, Гражданская Стража с этим разберется.

Я посмотрел ему в глаза. И не понял, какого они цвета, хотя знал, что они должны быть… карими? Я по-прежнему испытывал опустошенность, однако Релвей разглядел что-то за пустотой. И это что-то его сильно нервировало.

Он знал, что у злого Гаррета не следует вставать на дороге. Я раскочегариваюсь не сразу, но потом…

– Не делайте ничего такого, что поставит вас по другую сторону закона, Гаррет.

Я вырос в Танфере. До недавних пор правосудие здесь являло собой кустарное производство. Ты творил его сам. Старые привычки не уйдут лишь потому, что какой-то мечтатель желал, чтобы я соответствовал его идеалам.

Но я не стал с ним спорить.

Вскоре появился громадный стражник – из тех, что поймали Престона Уомбла. Пленника он тащил за собой. Громила остановился перед камерой Релвея.

– Готов, босс, – сообщил он. – Что нужно?

Уомбл посмотрел на меня и побледнел.

Я не осознавал этого, однако вторая стадия постепенно набирала ход.

– Отведи мистера Гаррета домой, – приказал Релвей. – Я хочу, чтобы вы оба держались рядом с ним. Ты меня понял, Уомбл?

– Да, сэр, я понял, начальник, да, конечно. В течение какого времени мне следовать этим инструкциям, сэр? Какова будет моя функция?

Очевидно, Уомбл принадлежал к тем людям, которые продвигаются очень далеко крошечными шажками.

– Мы скажем, когда закончим. Твоя задача – присматривать за Гарретом. Делать все, чтобы он был здоров и счастлив. А также выполнять приказы Мишени.

– Да, сэр, начальник. Я прекрасно вас понял, сэр.

– Тогда шевелись. Гаррет, я жду, что вы будете себя контролировать. Надеюсь вскоре увидеть вас с отчетом. Мне нужно заниматься местными делами.

И на этом мы расстались, немного скомкано из-за моего состояния.

Я не стал интересоваться у Мишени, откуда взялась его кличка. Я сам побывал на войне и предполагал, что причиной тому были его габариты и склонность притягивать вражеский огонь. Этому парню определенно не нравилось его прозвище, но перечить начальству он не хотел.

Мишень отвел нас к выходу, через который я попал в Аль-Хар, бормоча себе под нос что-то насчет чертовой бабы, которая слишком медленно шевелилась и которой следовало прекратить играть в свои чертовы игры с чертовым придурком Мерримэном…

Я почувствовал запах лошадей прежде, чем услышал или увидел приближающихся монстров, с их пылающими злобой глазами и клыками, как у матушки всех соплезубых тугров… У меня серьезная проблема с лошадьми. Точнее, у лошадей – со мной. Я готов жить и дать жить другим, а они готовы сделать все возможное, чтобы моя жизнь закончилась как можно скорее. Лишь тогда они оставят прошлое в покое, чтобы жить и дать лежать в могиле другим.

Эти клячи были еще ничего. Из их ноздрей не валил дым. После единственной волны презрения зверюги решили меня игнорировать.

Мои спутники не обратили на монстров внимания. Мишень лишь держался поближе к Уомблу на случай, если у того случится приступ идиотизма и он предпримет попытку к бегству. Хеления и старый стражник, которому предстояло выполнять обязанности кучера, отправились за парой грязных демонов. Каждый привел одного. Намордников на них не наблюдалось. Экипаж был невелик, с эмблемой, но не служебной.

Хеления заметила мой интерес.

– Мы конфисковали его по закону о вымогательстве.

М-м. Ну да. Отличная идея. Дайте жестяным свисткам власть отнимать что угодно у кого угодно на основании обвинения в преступных действиях. Слишком большой соблазн даже для прямолинейного Дила Релвея.

– Мы подумали, вам не следует гулять в одиночку, – сказал мне Мишень.

Тут он попал в точку.

Итак. Он или Хеления – или оба – были склонны к мыслительной деятельности, несмотря на свою наружность.