— И наконец мы снова встретились, — ответил он, отпуская ее.

Вероника пригляделась к нему. Фредди не изменился, хотя теперь, когда он улыбался, у глаз собирались морщинки, а между бровей проступали складки.

— Не могу поверить, что ты здесь, — сказала Вероника.

— Правда? А ведь я написал Берти и сообщил, что скоро буду. Или, точнее, ответил на его настойчивое приглашение.

— Я в первый раз об этом слышу. Он мне ничего не говорил.

— Странно. Может, он решил, что я не приеду.

— Но ты здесь, — улыбаясь, заметила Вероника.

Фредди кивнул и спросил:

— Кто-нибудь поможет мне с чемоданами и прочим?

— Боюсь, что нет. Мы уже упаковали и отправили в Лондон все вещи. До отъезда с нами остаются только повариха и горничные Ребекка и Анна; последнюю ты видел. Через несколько дней мы окончательно съезжаем. Оставшиеся вещи погрузят специально нанятые люди. Может, я сама помогу тебе поднять чемоданы?

Фредди засмеялся:

— Ни в коем случае. Как-нибудь справлюсь. Берти велел мне вывезти все из Тайнхема на тот случай, если военные решат порыться в моих вещах, пока будут хозяйничать в доме. Но я прихватил только пару чемоданов: вряд ли здесь после меня много чего осталось.

Вероника как никто знала, насколько верно последнее высказывание Фредди. Несколько лет назад Берти избавился от малейших следов пребывания брата в доме, как будто Фредди никогда и не существовало. Альберта снова со всей силой накрыла странная смесь ненависти и неуместной ревности, которую он всю жизнь испытывал по отношению к младшему брату. Вероника не понимала, зачем Берти вызвал Фредди в такую даль ради каких-то вещей. Берти наверняка знал, что их в поместье почти не осталось.

— Я поживу в своей старой комнате?

— Я… я не уверена, готова ли она. Мне не сообщили о твоем визите. Почти вся мебель уже в Лондоне или на складе.

Фредди мягко опустил ладонь на ее руку, и Вероника проследила за ней взглядом. Дыхание у нее замедлилось. Фредди всегда действовал на нее успокаивающе. Посмотрев на часы, он убрал руку и хлопнул в ладоши:

— Я могу рассчитывать на ланч и что-нибудь покрепче? Провел в дороге чертову кучу времени. В поездах стало невыносимо: толпы солдат и матросов. Мне пришлось стоять почти весь путь от Лондона.

Пока Фредди выгружал свои чемоданы из экипажа и расплачивался с возничим, Вероника пошла справиться, сможет ли повариха быстро собрать поесть. К моменту скорого отъезда почти все, что росло на огороде, было выкопано. Берти возмущало, что им приходится оставлять дом: он считал, что они уже и так слишком много сделали для страны. Пусть армия сама выращивает для себя еду, рассуждал он. Берти не собирался оставлять солдатам ни крошки. Веронику возмущал его непатриотичный настрой, особенно если учесть, что рагу, которое повариха готовила в последнюю неделю, по большей части не съедалось и приходилось его выбрасывать. Но Вероника понимала: стоит завести разговор об этом, как последует реакция, которую ее мать называла «неприятным поведением, недостойным упоминания».

Вероника задумалась о матери. Поначалу ей приходила в голову мысль сбежать к родителям, но она быстро отогнала ее прочь и предпочла рассчитывать только на себя. Миссис Хэнбери боготворила Берти. Она так и не привыкла называть его по имени, обращаясь к своему зятю, члену парламента, исключительно «сэр Альберт». Титул грел ей душу и производил впечатление на партнеров по бриджу в клубе. Однажды Вероника робко попыталась пожаловаться матери, что Берти пристрастился к выпивке и частенько распускает руки, но миссис Хэнбери велела ей никогда больше об этом не упоминать. Тогда Вероника поняла, что сама сделала выбор и придется за него и отвечать.

Берти не всегда был таким. Поначалу его жестокость проявлялась настолько исподволь, что Веронике не стоило труда закрывать на нее глаза. Постепенно, в течение первых месяцев их брака, сразу после медового месяца, Берти становился все более молчаливым и угрюмым. А Вероника, как было очевидно ей самой, отчаянно пыталась разговорить мужа. Может, это и толкнуло его на крайности. Ей неоднократно приходило в голову, что она раздражает Берти. Но когда у нее начинали закрадываться такие подозрения, она сразу же обвиняла себя в сумасшествии.

В жизни Вероники было много памятных «впервые». Первый день новой жизни, когда она так боялась оторваться от семьи; первая встреча с Фредди, который казался таким замечательным по сравнению с остальными знакомыми ей мужчинами. Первый удар Берти. Тот день запечатлелся в памяти с той же силой, с какой кулак мужа обрушился на ее скулу. Вероника, никогда не забудет той ссоры. Она знаменовала начало конца их брака, каким бы он ни был.

Раздор произошел стремительно, и удар прилетел словно из ниоткуда. Хотя, если бы Вероника анализировала поведение Берти в предыдущие месяцы, она заметила бы, как в нем накапливается напряжение.

Они собирались в гости. У ее платья был слишком глубокий вырез, и Берти заявил, что Вероника выглядит возмутительно. Она засмеялась, но не над ним: просто решила, что он шутит. Не восприняв слова мужа всерьез, она успокаивающее погладила его по руке, направляясь к гардеробу, чтобы выбрать подходящую пару туфель. И в следующий миг оказалась на полу, с распахнутыми от ужаса глазами, держась за щеку. Посмотрев на мужа, Вероника заметила искру удовольствия в его взгляде, а потом он невнятно пробормотал извинения. В гости она не пошла. Только спустя две недели синяк достаточно побледнел, чтобы она смогла запудрить его и выйти из дома.

В следующий раз, ударив ее, муж уже не извинялся.

Берти оказался не тем человеком, которого она себе представляла. Когда шок от осознания прошел, Вероника почувствовала невероятную потерянность и одиночество. Непредсказуемые проявления насилия были связаны с усугублявшейся тягой мужа к алкоголю. Но теперь Вероника понимала: если она когда-нибудь наберется сил и храбрости изменить свое положение, придется рассчитывать только на себя. Потом она вспомнила об Анне. Слава богу, у нее есть Анна. Хоть какая-то поддержка.

С тяжелым сердцем Вероника направилась на кухню. Она ведь почти уехала. Почти вдохнула воздух свободы. Но теперь время ушло. Из-за неожиданного приезда Фредди Уильяму пришлось ретироваться, а с ним исчезла и ее надежда. Вероника нащупала в кармане кошелек с накопленными карманными деньгами и монетами, которые Берти оставлял в кабинете за последние несколько месяцев. Денег было совсем немного. На протяжении полугода она собиралась с духом, чтобы сбежать от мужа, когда окончательно убедилась, что его пьянство полностью вышло из-под контроля. Берти и раньше выпивал, но с тех пор, как он разочаровался в войне и своем месте в современном мире, ежедневная доза взлетела до беспрецедентного уровня. Напиваясь, Берти впадал в неистовство и не мог сдерживать свою агрессию.

Пообщавшись с несговорчивой поварихой, Вероника направилась в гостиную, выходящую окнами на подъезд. В просторном помещении остались лишь громоздкие диваны, радио, тележка с напитками и несколько старых номеров журнала «Татлер» на столике. Все украшения, картины и китайские ковры с первого этажа были упакованы и отосланы. В пустых стенах гуляло эхо.