продашь, чтоб заплатить. А налоги и подати! Не уплатишь в срок — ведут со двора последнюю корову, конфискуют имущество.

И он (крестьянин. — Н.С.) видел в нас своих единственных избавителей и защитников, платил нам за это любовью и уважением. И никакие леса и болота так надежно не укрывали нас от карателей, как эта народная любовь и признательность.

Наша тактика была простой и вместе с тем эффективной: внезапное, молниеносное нападение, быстрый отход и исчезновение. Недаром в походной сумке Орловского постоянно находилась книга Александра Суворова «Наука побеждать», которую многие из нас тщательно проштудировали. В нашей партизанской практике находили применение ее положения о глазомере, быстроте и натиске. И это было не только в годы нашей борьбы в польских «Кресах Всходних», но и в годы Великой Отечественной войны…

Тактика же польских карателей была, я бы сказал, трусливой. Каратели почти никогда не бросались преследовать нас по свежим, горячим следам. После нашего налета они сначала собирались в отряды не менее 25 человек и только после этого переходили в наступление, окружая разгромленный нами объект. Обстреливали его, а потом с криками «Виват!» занимали его, арестовывая первых попавшихся людей.

А потом писали хвалебные донесения начальству о своем «героизме» и полном разгроме партизан Мухи-Михальского. Если судить по донесениям карателей, то они десятки раз полностью уничтожали нас. А на самом деле потери партизан были очень незначительны. Наш отряд за 4 года потерял лишь одного бойца. Невелики были потери и в других отрядах. Правда, отряд Смирнова однажды потерял семь человек убитыми. Их выдал провокатор, которому удалось внедриться в отряд. Каратели окружили их в гумне (сарае для хранения и обмолота хлеба), где они остановились на дневку.

Чтобы оправдаться за такие потери, начальник карательного отряда в донесении писал, что партизан было больше ста.

К большому моему сожалению, я не могу назвать имена героев. Помню только, что в их числе был родной брат заместителя Смирнова — Павла Рубо.

Особые счеты партизаны предъявляли к агентам польской полиции и разведки, к содержателям явочных пунктов для шпионов и диверсантов, засылаемых на территорию Советского Союза. Таким людям не могло быть пощады. Не оставляли мы без внимания и тех, кто вредил отношениям населения к советскому государству.

Однажды в марте 1924 года я, Карасев и Роман Далина возвращались с задания по выявлению местонахождения известной банды Булак-Балаховича и решили пройти через деревню Гоцк. Никаких конкретных планов в отношении этой деревни у нас не было. Но случилось так, что в деревне нас встретил некий молодой человек и как-то подозрительно на нас посмотрел.

Я спросил его:

— Что вы так подозрительно смотрите на нас?

— Ничего, — ответил он. — Вижу, что чужие люди.

Лишь тогда решил уточнить:

— Что у вас нового в деревне?

— Вот, видите, свет в хате. Здесь живет сыщик. Их двое в деревне. К этому заехало сейчас десять человек полицаев и кренговый исправник. Приехали с людей податки взыскивать.

Незнакомец о многом нам рассказал, будто мы ему давали задание обо всем этом узнать и доложить. Это значило, что народ сам и без всякого внушения чувствует, что здесь не буржуазная Польша, а Белоруссия.

Мы спросили нашего «информатора», где он живет. Он указал на дом рядом. Тогда Гриша Карасев ему и говорит:

— Ты иди к себе домой и никуда не выходи. Деревня окружена: нас здесь много. А у твоего дома, уж извини, мы на всякий случай поставим часового.

План действий созрел мгновенно. Мы быстро подбежали к дому, где пировали полицейские. Видим, часового нет. Заглянули в одно из ярко освещенных окон. За столом девять человек: все семь полицейских, толстый, как колода, кренговый исправник и сам хозяин-лавочник. Оставив Карасева во дворе у двери, мы с Далиной ворвались в дом. У каждого в правой руке наган, а в левой — граната. Далина тут же командует:

— Ни с места! Руки вверх! Отдать оружие!

Трудно описать лица сидевших за столом после этой команды. Искаженные животным страхом, с трясущимися губами, с глазами, буквально вылезшими на лоб. В одну минуту все были обезоружены. Обращаясь к кренговому исправнику, Далина приказал ему:

— Завтра же ты должен отказаться от своей должности и навсегда уехать из Западной Белоруссии. Если еще раз встретим — убьем! Понял? А теперь всем лечь на пол вниз лицом! И не шевелиться пока не будет команды. Иначе наши часовые, окружившие дом, забросают вас гранатами.

Вышли мы нагруженные: 8 пистолетов, 7 винтовок да полсумки с патронами — вес весьма ощутимый. В деревне стояла полнейшая тишина. Распределив трофеи на троих, мы двинулись по улице дальше. Но тут словно из-под земли вырос тот житель, который нас встретил, когда мы вошли в деревню.

— Ты почему нарушил приказ?! — грозным шепотом спросил его Роман Далина.

— Я подумал, что товарищам тяжело будет нести эти стрельбы (оружие. — Н. С.). Так у пана кассира, что приехал сегодня в контору расплачиваться с рабочими, которые рубят лес, добрый конь, а возок — хоть на свадьбу.

На этом «свадебном» возке мы и приехали в расположение отряда. А два дня спустя наши связные сообщили нам, что уложенные на пол блюстители власти лежали до тех пор, пока не выгорел в лампе керосин. А потом поднялись и тихонько сидели до утра, не помышляя выйти из дома. А на утро, чтобы как-то отчитаться перед начальством, составили «сводку», в которой из нас троих сделали пятьдесят. И таких бескровных операций мы проводили очень много.

Мы никогда не ставили себе целью убивать во что бы то ни стало. Тогда вся наша борьба превратилась бы в бессмысленный террор. Убивали только в случае крайней необходимости, защищая жизнь свою и других. Мы не испытывали никакой ненависти к простым полякам и не культивировали ее, тем более, что они участвовали в борьбе в составе наших отрядов, всегда помогали нам, чем могли.

Но мы держали панов и их прислужников в постоянном страхе перед возмездием, защищая тем самым крестьян от их самоуправства. В глазах замученных нуждой, придавленных бесправием крестьян мы были их заступниками, добрыми и справедливыми людьми. И не только лесные чащобы да болота, целые деревни становились для нас в случае необходимости укрытием и прибежищем.

Но однажды нелепая случайность привела к трагическим последствиям. Двое наших активистов из Куленей решили напасть на почтовую машину. Сели в засаду. Остановили ее. В машине оказались три вооруженных до зубов офицера. Один из