тебе два № газеты26. Вчера посыпало снежком, нынче дивная погода, без пыли, холода, а так весной пахнет. Батум завалило снегом, хорошо, что я не поехала туда, а то попала бы в снежный торт27. Канчели28 в Нов<ом> Клубе29 на юбилее 30-лет<ия> Алексеева-Месхиева30 (артиста) сказал превосходную, совершенно оригинальную, остроумную речь. Говорил как юрист, обвиняющий Месхи в бесчисленных убийствах, подлогах и др. уголовных преступлениях, и закончил уверенностью, что он будет сослан «ещё на 30 лет в каторгу, т. е. на грузинскую сцену». Пиши, детусенька. Целую.

В. 3<даневич>

5

В. К. 3даневич – И. М. 3даневичу

<Тифлис, 15 февраля 1913 г. >

<Начало отсутствует> обстановке, какова у них, да и уход, вероятно, соответственный. А как тебя нашла Трояновская31? Мне очень нравится выражение Н.С.32: «один из пары Зданевичей» – что пара, то пара, ничего не поделаешь. Телегр<амму> мне, конечно, посылал не ты? Текст твой, но адрес слишком подробный, и появилась она 11-го к вечеру. По-видимому, ты, уезжая, попросил кого-нибудь. Ну, сыночек, золотце моё, теперь как дальше? Правда, ты сядешь заниматься и отложи<шь> в сторон<ы> всех Николаев, искусство и представителей его? А что же Семёнов? Не был ты у него? И Лопатинского33 не видел? Устраивайся хорошенько, ешь, по кр<айней> мере, прилично и не забывай писать нам. Целую милую мордочку.

В. Зданевич

6

В.К. Зданевич – И.М. Зданевичу

<Тифлис, 18 февраля 1913 г.>

Милый Ильюшечка, ты в поздравительной открытке на адресе подарил мне парочку ятей, спасибо… Видишь, я заметила даже эту мелочь. Насчёт оказии с вином – досадно, но что же делать, ведь я говорила, что нельзя съестное укладывать в одну корзину с вещами, хорошо, что одеяла хоть там не было, а то пропало бы безвозвратно. Тетрадь с «сочинением» Мани34 в твоей кожаной сумке. В чём выразилось облапошивание Ларионова, ничего не дал за работу? Или сказал, что работа не годится? А я думала, просишь сберегательную книгу, хочешь Лар<ионовский> гонорар положить, чтобы на проценты жить. Радуюсь, что ты в шубейке, а то я всё скорбела, что ты замёрз, как мальчик Достоевского35. Здесь идут деятельные приготовления к трёхсотлетию36. Бегают мальчишки, нагруженные цветными бумажными фонарями, и кричат: «Юбилейные фонари 3 к<опейки> штука!» Я тоже принесла свою жертву на алтарь патриотизма: сшила и вышила знамя для своей IV гимназии. Синее атласное с бахромой, кистями и пр<очим>, возилась с этой штукой неделю. О приготовлениях в Петер<бурге> читали, не прочь бы я там быть теперь. Очень хочу знать, какая у тебя комната и как все твои дела вообще. Кирилл, изнывая от безденежья и непреодолимо тоскуя о «Вере Шу»37, решил разыграть «Тавриз»38 в лотерею в школе. Не знаю, что ему даст эта затея. Кроме того, сегодня утром он придумал ехать в авиационную школу военных лётчиков в Севастополь… Вот новости, касающиеся его. А вчера в «Русском Слове» от 13 ф<евраля> был интересный фельетон о русских старинных иконах и русском искусстве39. Прочти. Вчера же я читала о диспуте на «Бубновом валете»40. Безобразный балаган. Бурлюк41 с лорнеткой… Не ему ты подражаешь, когда собираешься обзавестись таким неуместным «удобством»? Я буду очень рада, если Ларионов тебя хорошенько надует, – м<ожет> б<ыть>, это охладит тебя в твоих увлечениях разными <<измами>>. Впрочем, это сделает время, но теперь ты, вероятно, завидуешь Бур люку за тот успех, который выпал на его долю: «Бурлюк говорит долго… всё время в зале стоит свист и хохот»42. Сейчас иду в суд слушать речи по делу А<лександра> Петр<овича>, посмотрим, как будут изощряться Канчели43 и Лапинский. Уди<вл>яюсь, что ты нич<его> не п<иш>ешь о Семёнове, забыл ты, что ли, сходить к нему? Здоров ли? Помни мой приказ: если будешь кашлять хоть немного, иди к доктору, хоть первому попавшемуся и, получив рецепт микстуры, кушай её на своё и за моё здоровье. Одной склянки будет достаточно. А когда взвесишься? Уже, верно, спустил порядочно. Больше писать нечего. Выдохлась. Целую тебя 200 000 раз и ещё, если хочешь. Пиши и пиши. Зина кланяется.

В. Здан<евич>

7

В.К. Зданевич – И.М. Зданевичу

<Тифлис, 21 февраля 1913 г.>

Торжества. Парады. Флаги. Мороз. Ветер, пыль и солнце. Я зябну, кисну и… скучаю. Ужасно рада, что комната хорошая, не особенно далеко, а главное: обед дома! (4 яйца 1 б<утылка> мол<ока>) Теперь мне как-то поспокойнее. Комнатка светленькая, еда обеспечена. Ах, какой ты транжир, сколько денег размотал и, наверное, сидишь теперь с опустошёнными карманами. Выехал из дома 4 ф<евраля>, взял 20, получил от Л<арионова> 10, занял 25, получил 50, ещё получишь от папы 30 и из Универ<ситета> 25, т. е. к 5 марта = 160 р. Каково? Говоря по правде, «настоящему» студенту должно бы достать на четыре месяца, а такому, как Барт44, и на целый год. А ему до сих пор письмо не написано, всё нет времени, вернее, настроения. Продолжаешь дежурить при спящем М<ихаиле> В<асильевиче> – охота тебе! Ему не проснуться. Папа послал тебе деньги по почте так, что ты их, пожалуй, ещё не получил, но они высланы 19<-го>. Кирилл на верху блаженства: купил «Веру» и заказал брюки у Бейлейсона. Как мало нужно для блаженства, правда, и радость-то на час! В общем, тускло что-то, от холода, вероятно. Будь здоров, золотенький; не говорю: «Занимайся хорошенько, а кушай как следует, и поменьше угощай других». Кирилл тебя «лобызает».

В. Здан<евич>

8

В. К. 3даневич – И. М. 3даневичу

<Тифлис, 23–24 февраля 1913 г.>

Дорогой «двойной» подбородочек – «пободик», по-прежнему… а зачем нахмурился до канавы на лбу? А стрижен-то как арестант! Ещё раз повторяю, что очень рада за приличное устройство, и солнышко получаешь! Ну, это действительно приз, довольно неожиданный. Не забывай только «четыре яйца и 1 б<утылку> молока». Телегр<амму> вчера получили в момент блиноедения. Папа сказал: «Хотел выгадать на переводе, посылай телеграмму!» Читал ли ты московские газеты? Во всех вопль, крики, негодование по адресу Волошина и Бурлюков45. Яблоновский46 объявил анкету, и в «Рус<ском> Слове» теперь целые столбцы негодующих писем. Уезжая, ты сказал мне, что нигде выступать не будешь, а теперь опять толкуешь о репинском выступлении. Я очень прошу тебя не делать этого. Очень. И вот почему. Всякое выступление должно иметь какой-нибудь смысл и цель, тут же ты заведомо идёшь на обругание… К чему? Ничего не