Виктор даже не заметил, что, видимо, заговорил вслух. Он нервно провел рукой по волосам.

— Ничего, я не хотел вас прерывать. Продолжайте.

— Итак, она решила отыскать причину своей болезни. Понимаете, вся история — это метафора. Больная девочка, которая не сдается, а, наоборот, действует и идет в мир.

«Такого не бывает. Это невозможно». Виктор не мог ничего больше сформулировать. Он знал это чувство. Впервые оно посетило его в приемной доктора Грольке. И с тех пор приходило ежедневно. Вплоть до того момента, когда он решил окончательно покончить с поисками дочери.

— С вами правда все в порядке, доктор Ларенц?

— Что? Ох… — Только сейчас он осознал, что пальцами правой руки нервно стучит по столешнице красного дерева. — Простите, я, наверное, слишком много чая выпил. Расскажите же еще про Шарлотту. Что там дальше случилось?

«Что случилось с Жози?»

— Не знаю.

— Как? Вы не знаете, чем закончилась ваша собственная книга? — Вопрос прозвучал громче, чем того хотелось Виктору, однако Анну, казалось, это ничуть не изумило.

— Я же говорила, что не дописала ее. Это фрагмент. Поэтому Шарлотта не оставляет меня в покое, и потому начался этот кошмар.

Кошмар?

— Что вы имеете в виду?

— Как я уже говорила, Шарлотта была последним героем, вошедшим в мою жизнь. То, что я пережила с ней вместе, оказалось настолько ужасно, что у меня случился срыв.

— Расскажите по порядку. Что именно произошло?

Виктор отдавал себе отчет, что ведет себя неправильно. Пациентка еще не была готова к тому, чтобы говорить о травме. Но ему необходимо было все узнать. Анна молча уставилась в пол, и он решил вести себя более осмотрительно.

— Когда вам впервые явилась Шарлотта?

— Примерно четыре года тому назад в Берлине. Зимой.

«Двадцать шестого ноября», — добавил про себя Виктор.

— Я шла в магазин, когда вдруг сзади раздался громкий шум. Скрип резины, дребезжание металла, звон стекла — звуки автокатастрофы. Я еще подумала: «Надеюсь, никто не пострадал» — и обернулась. И увидела девочку. Она стояла посредине улицы, словно парализованная. Явно, это она была виновницей аварии.

Виктор сжался.

— Внезапно, как будто повинуясь невидимому сигналу, она повернула голову, посмотрела прямо на меня и улыбнулась. Я сразу узнала ее. Это была моя маленькая больная девочка, Шарлотта. Она подбежала и взяла меня за руку.

«Ее тонкие руки. Такие хрупкие».

— Теперь окаменела я. С одной стороны, я понимала, что ее нет и быть не может. С другой — все было очень реально. Я не могла противиться и пошла за ней.

— Куда? Где именно это случилось?

— Разве это важно?

Анна удивленно взглянула на него и, казалось, не хотела дальше рассказывать.

— Нет, конечно. Простите меня. Продолжайте.

Она откашлялась и встала.

— Если позволите, доктор Ларенц, я бы хотела сделать перерыв. Я все время принуждала вас к разговору. Но теперь понимаю, что сама не готова. Эти видения были для меня очень страшны. И говорить о них гораздо труднее, чем я думала.

— Ну разумеется, — согласился Виктор, хотя страстно желал услышать ее историю. Он тоже встал.

— Я не буду больше к вам приставать. Может, уже завтра уеду домой.

Нет!

Виктор судорожно искал какую-нибудь зацепку. Он не мог допустить, чтобы она навсегда ушла, хотя всего несколько минут тому назад хотел этого больше всего на свете.

— Последний вопрос. — Виктор беспомощно стоял посреди комнаты. — Как вы хотели назвать вашу книгу?

— У нее было только рабочее название — «Девять».

— Почему девять?

— Потому что Шарлотте исполнилось девять лет, когда она убежала.

— Ох!

Слишком маленькая!

Виктор с удивлением понял, что слова Анны произвели на него сильное впечатление. Он так страстно ждал, что шизофренические видения пациентки имели реальную основу.

Он медленно подходил к Анне. У него однозначно была температура. Да и головная боль не прошла, несмотря на аспирин, который он выпил после душа. Боль стучала в висках, и на глазах выступили слезы. Фигура Анны вдруг потеряла четкие очертания, словно он смотрел на нее сквозь стакан с водой. Виктор моргнул, а когда его зрение вновь прояснилось, он заметил в глазах Анны нечто, чему вначале не нашел объяснения. А потом понял: он ее знал. Где-то, когда-то, давным-давно, он уже с ней встречался. Но не мог соотнести ее лицо ни с одним человеком и ни с одним именем. Так бывает, когда не можешь вспомнить, как зовут какого-то актера и в каком фильме его видел.

Он неловко подал ей пальто и проводил до двери. Анна уже ступила одной ногой за порог, как вдруг обернулась, и неожиданно ее рот оказался прямо перед лицом Виктора.

— Ах, я еще вспомнила. Раз вы спрашивали.

— Что? — Виктор чуть отодвинулся, ощущая ту же скованность, что и в самом начале беседы.

— Не знаю, важно ли это. Но у книги был еще подзаголовок. Очень странный, потому что не имел никакого отношения к истории. Он пришел мне в голову как-то в ванной и показался довольно милым.

— Какой же?

Виктор спросил себя, хочет ли он вообще слышать ответ. Но было поздно.

— «Голубой котенок», — произнесла Анна, — не спрашивайте меня почему. Мне показалось, что будет довольно мило, если на обложке нарисовать голубого котенка.

— …Давай-ка повторим для надежности…

Виктор буквально видел, как толстенький частный детектив на том конце провода обескураженно качает головой. Он позвонил Каю, как только Анна ушла.

— Итак, к тебе на Паркуме ворвалась сумасшедшая женщина.

— Да.

— И она уверяет, будто ее преследуют персонажи ее собственных романов?

— Примерно так.

— И мне нужно выяснить, насколько бредни этой, как ее…

— Анны. Прости, Кай, но я не могу сказать тебе ее полное имя без крайней необходимости. Хотя я больше не работаю психиатром, но она все-таки пациентка, и существует врачебная тайна.

До тех пор, пока это возможно.

— Как хочешь. Но ты что, действительно думаешь, что шизофренические приступы твоей новой пациентки могут иметь что-то общее с исчезновением твоей дочери?

— Вот именно.

— Ты понимаешь, что я об этом думаю?

— Конечно, понимаю, — ответил Виктор. — Ты считаешь, что я окончательно свихнулся.