Как обычно, утро наступило со звонком будильника. На широкой двуспальной кровати он лежал один, а в кухне раздавался шум — жена уже встала и готовила завтрак. Он сладко потянулся, а затем резким движением вскочил. Выставляя будильник вчера вечером, он выделил совсем мало времени на сборы, чтобы подольше поспать. А теперь ругал себя — зачем эта спешка? Лишние пятнадцать минут сна не помогут, всю ночь снился какой-то бред, мгновенно улетучившийся, как только он проснулся. Чтобы быстрее прийти в себя, он встал под холодный душ, и тут же выскочил, как ошпаренный. Стал чистить зубы, одновременно изучая себя в зеркале — надо бриться или нет? Изображение в зеркале ему не понравилось, было ощущение, словно он смотрел на чужого человека, а не на себя. Почему-то ему казалось, что ему девятнадцать лет, а не тридцать, как на самом деле. До конца не вытершись, он поспешил в кухню.

Лена, одетая в легкий просвечивающийся пеньюар, поливала сметаной блинчики, сложенные стопкой в большой разноцветной тарелке. Он залюбовался красивым телом жены, и в голову полезли фривольные мыслишки: отпроситься у шефа, прийти на работу на пару часов позже… Но он был человеком ответственным и, быстро позавтракав, поспешил на работу. «Фольксваген» легко завелся и с удовольствием выкатился из металлического стойла, в котором явно застоялся.

Начинался туманный осенний день. Выехав со двора, он влился в утренний поток автомобилей, чреватый тянучками и пробками. Стараясь держаться одного ряда, он избегал лишних маневров, и отводил взгляд от светящегося табло с часами, где минуты, ошалев, набегали одна на другую. Опоздал ровно на пятнадцать минут лишнего сна, но шеф был в хорошем настроении и только шутливо пожурил.

Рабочий день полностью поглотил его, изгнав прочь все постороннее. Иначе и не могло быть у креативного директора крупного рекламного агентства. К концу дня, когда был утвержден проект рекламы итальянской обуви фирмы «Odello» и уточнены все договорные обязательства, что стало венцом двухнедельных переговоров, он почувствовал внутреннее удовлетворение. В вежливой форме он отказался от предложенного ужина с представителями фирмы, сославшись на неотложную работу, несмотря на тайные знаки и укоризненные взгляды коммерческого директора, с видом великомученика взявшего удар на себя.

Выждав пятнадцать минут, после того как все покинули офис, он начал собираться домой. Выглянул в окно, и хотя на часах только начало седьмого вечера, за окном было темно. И не просто темно — на землю опустился густой туман. Он вышел на улицу и был потрясен необычным зрелищем — тускло мерцающие желтые уличные фонари, с трудом рассеивающие мрак, в туманной дымке создавали фантасмагорическую картину нереального мира. Густой свежий воздух поздней осени, насыщенный запахом умирающей листвы, не подвластный даже автомобильному смогу, заставлял дышать полной грудью, вызывая ощущение родниковой воды, которой невозможно напиться. Все это напоминало что-то давно забытое. И тут мужчина вспомнил, что в детстве его любимым писателем был Александр Грин, и ему нравилось невзрачное серое подписное шеститомное издание сочинений, таящее чудный слог, полет фантазии, динамизм и чувственность. Шеститомник украшали прекрасные иллюстрации художника Бродского. Сейчас он чувствовал себя героем рассказа «Крысолов», попавшим из серой будничной жизни в мир фантастический. Для этого ему стоит лишь пройтись вдоль обычной в реальной жизни улицы, теперь ставшей преддверием приключения. Так должен чувствовать себя человек, интуитивно ожидающий необычное, что должно свершиться именно в этот вечер.

Он оставил автомобиль возле агентства, предупредив охрану, чтобы присматривали за ним. Прошелся по безлюдной Шелковичной, слушая, как шуршат опавшие листья, пытающиеся сообщить ему некую великую тайну. Дошел пешком до шумного Крещатика, залитого огнем, пребывающего в вечной праздничной сутолоке, и здесь состояние эйфории покинуло его. Он уже раскаивался в том, что добровольно обрек себя на участь пешехода, и теперь раздумывал: взять такси и поехать домой, или вернуться на работу и забрать свой автомобиль. Решил продолжить прогулку. Прошелся пешком до старого Пассажа, где в кафе выпил пятьдесят граммов коньяку и чашечку «Мокко». Когда вышел на улицу, алкоголь начал действовать, и окружающий мир заиграл, заискрился праздничными красками. Но внутри что-то тревожно заныло, предупреждая о чем-то необычном, что должно сегодня свершиться.

Пройдя по улице Заньковецкой, делившей Пассаж надвое, он обратил внимание на толпу, собравшуюся возле небольшой импровизированной сцены, закрытой кровавым занавесом, освещенной яркими софитами. Подошел поближе, раздумывая, что бы это могло быть. Сцена была крохотной, на ней не разошлись бы и два человека. Кукольный театр, что ли?

— Извините, вы не знаете, что здесь будут показывать? — услышал рядом и обернулся.

Стройная светловолосая девушка в тесно обтягивающих бедра джинсах-«варенках» и легкой кожаной курточке, из-под которой выглядывал светлый свитер, улыбаясь, вопросительно смотрела на него. Сказать, что она красивая, — значит, ничего не сказать. Она была очень красивая, может даже более, чем требуется. Ее громадные выразительные бирюзовые глаза прекрасно гармонировали с шикарными светлыми волосами, ниспадавшими волнами на ее плечи из-под небольшого малинового беретика. Правильные, гармоничные черты лица мгновенно приковывали к себе взгляд, так, что нельзя было от этого лица оторваться. А мелодичный голосок, в котором слышалась некоторая наивность, заставило сердце мужчины забиться сильнее, и все это вместе очаровывало и поражало. На вид девушке было лет девятнадцать, самое большее — двадцать.

— К сожалению, не знаю, — выдавил из себя мужчина, готовый провалиться сквозь землю из-за того, что не знал ответа на такой простой вопрос. Он тут же переадресовал вопрос рядом стоящему парню. Но тот также не знал. После этого задал вопросы еще пяти или семи ротозеям, стоявшим поблизости, но и они, не знали, что здесь готовиться. Мужчина вдруг с изумлением осознал: все эти вопросы он задает, крепко держа девушку за руку, и каждый раз, когда получает ответ — «не знаю», она звонко смеется, а он вторит ей хрипловатым голосом.

— Майдан Незалежности отсюда далеко? — поинтересовалась девушка, и мужчина понял, что она приезжая.

— Пойдемте на площадь, я недавно проходил там, даже фонтаны работают — их отключат перед морозами. Хорошо, что нынешняя осень такая чудесная, очень теплая. Идемте, лучше прогуляемся по городу. Может, то, что здесь ждут, томясь в неизвестности, не стоит внимания, и мы зря потеряем время?

— Хорошо. Пошли гулять, — согласилась девушка и вновь чудесно рассмеялась.

Мужчина плыл, летел, парил, рассказывал, смешил, рассказывал анекдоты. Девушку звали Наташей, и она приехала из Крыма, из Феодосии.

— Из Крыма? — вздрогнул мужчина, пытаясь что-то вспомнить, но оно ускользало от сознания. — Я раньше очень часто там бывал, но, представьте себе, — ничего не помню. Прошлым летом я попал в аварию и выборочно потерял память. Несколько месяцев восстанавливался, но память полностью не вернулась. Некоторые события начисто стерты из памяти, но это не мешает моей работе. Более того, я стал трудоголиком и получил повышение по службе. — Тут он смутился. — Похоже я выбрал не совсем удачную тему. — Тут же подумал: «А какую надо? Рассказать ей, о том, как учился здесь в университете, женился на однокурснице, и что по прошествии семи лет у них так и нет детей?»