Вдруг взгляд мой выхватил из пестрой толпы до боли знакомый силуэт. У меня перехватило дыхание, сердце будто на миг остановилось. Что Семен делает здесь, на этом дурацком рынке? Никак не укладывалось в голове, что и он может прийти на местный базар за покупками — ведь я представляла его себе как некое божество, которое не ест, не спит и уж тем более не ходит на барахолку! В руках он держал большой и очень красивый игрушечный парусник. Парень быстро приблизился к женщине с мальчиком, что-то сказал ей и отдал мальчугану игрушку. Ребенок расцвел: «Бабушка! Он как настоящий! Я буду его в море запускать!» — тараторил он, в то время как женщина утирала слезы с глаз. Семен сочувственно тронул ее за плечо и заторопился прочь. Он прошел всего в метре от меня, с какими-то пустыми, невидящими глазами. Похоже, ему было не по себе.

— Ага! Вот ты где! — раздался над самым ухом бас большого Пашка. В руках он крутил новенький диск. — Видела, контрабандист подарил парню парусник?

— Не-а, — вяло отозвалась я.

— Самый дорогой купил, — тонким голосом ввернул маленький Пашок.

— У него денег — куры не клюют, — пояснил большой. — Он спасателем только для прикрытия работает…

Я повернулась к Пашкам и грубо отрезала:

— Пойдем домой!

Всю дорогу до дома мы молчали.

Ночью я проснулась от стука. Капли дождя барабанили по крыше все сильнее и сильнее, пока все не слилось в однообразный нудный шум. На меня этот шум наводил тоску: вот оно, то самое, чего я так боялась в Бетте, — плохая погода. В Москве ты ныряешь в метро и забываешь о том, что наверху дождь и слякоть. Можно доехать до «Охотного ряда» и убить там целый день, шляясь по магазинам, примеряя вещи невообразимых расцветок и воображая себя бразильской миллионершей, можно доехать до «Третьяковской» и бродить по залам галереи, окунаясь то в сияющую весну, то в сочно-зелёное лето. Можно пойти с Машкой в кафе и часами смотреть в окно, обсуждая одноклассников и прохожих на улице. На худой конец можно остаться дома и обсудить тех же одноклассников по Интернету… Кстати, что там Пашки говорили на счет Интернета в библиотеке? Якобы там в рамках нацпроекта купили вполне приличный ноутбук, провели выделенку, и теперь можно гулять по Сети сколько влезет, потому что безлимитный тариф оплатила поселковая администрация. Наверное, библиотека будет моим единственным прибежищем в Бетте. Если, конечно, туда не стянется вся беттинская молодежь и не придется стоять в очереди три часа ради того, чтобы провести за компом пятнадцать минут. В общем, надо разведать.

Еще одна мысль гнала меня к местному очагу культуры и цивилизации. Погода испортилась, на пляже никого нет, значит, пуста и будка спасателя. Где он проводит время в дождливые дни? Может, удастся увидеть Семена хотя бы издали?

Отправиться в библиотеку я решила после школы. Правда, нужно было избавиться от Пашков, потому что им только скажи, куда пошла, — и от сладкой парочки уже не отвязаться. Но Пашкам сегодня крупно не повезло. Это случилось на физике. Наша молодая физичка Ольга Ивановна только что закончила диктовать домашнее задание, как вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в класс ворвался огромный краснолицый рыжеволосый мужик. «Всем оставаться на своих местах!» — проревел он, и я, как настоящая дочь мента, решила, что нас берут в заложники. Но тревога оказалась ложной. По крайней мере, для девочек. Краснолицый был прислан из военкомата — читать лекцию нашим парням. О том, что Родина в них нуждается. Уходя, уже в коридоре мы услышали первые слова лектора: «Служить, вашу мать, будете все, вашу мать! Кто будет у меня бегать, вашу мать, тому я сам лично ноги повыдергиваю!»

Надьке я честно сказала, что иду в библиотеку. Как я и ожидала, подруга бросила в ответ: «Бог в помощь», — и отвалила, ковыляя в туфлях на огромных платформах между лужами, словно большая неуклюжая цапля.

Библиотека встретила меня звенящей тишиной. Никакой очереди к компьютеру не наблюдалось. Да и вообще здесь не было никого, кроме густо накрашенной сонной библиотекарши. Новенький «Пентиум» стоял на какой-то уродливой тумбе между стеллажами. В этом царстве книг он казался пришельцем из будущего. «Можно в Интернет выйти?» — спросила я осоловевшую женщину. Та подняла на меня причудливо подведенные глаза и некоторое время осмысливала вопрос «Можно, если умеешь его включать», — наконец произнесла она. Я уселась за комп и уже через пять минут разговаривала с Машкой.

Господи, как же я по ней соскучилась! Рассказала ей про Бетту, поплакалась в виртуальную жилетку. Машка, естественно, охала и ахала. А потом она мне поведала про Олега Смирнова — парня из параллельного класса Он в начале учебного года болел, пришел в школу уже после моего отъезда и всех поразил. Потому что весной ребята расстались с узкоплечим бледным заморышем, а осенью в класс вернулся парень ростом под метр восемьдесят, загорелый, накачанный. Он все лето провел в каком-то специальном спортивном лагере под Анапой. И теперь все девчонки по нему сохнут, Машка в том числе.

Странно, мне почему-то совсем не хотелось говорить подруге о Семене. Для меня это было слишком серьезным, слишком личным Я не могла так легко написать: «Знаешь, я тут тоже по кое-кому сохну…» Не могла, и все тут.

Попрощавшись с Машкой, я забила в поисковик: «Бетта спасатель», но о Семене ничего не нашла. Зато наткнулась на обсуждение летнего отдыха в России на каком-то форуме. Одна девушка писала про Бетту: «Я этим летом два месяца провела на берегу моря в поселке Бетта — поправляла здоровье. Дыра дырищенская. Жуть. Местный дом культуры называют «дуркой» — видимо, исходя из статуса посетителей. Плюс к этому там постоянно несчастные случаи на воде — за два месяца утонули пять отдыхающих, об этом даже местная газета написала. А всего отдыхающих-то не больше сотни! Нехорошее какое-то место, я под конец даже купалась без удовольствия, уж слишком стремно!» Далее прилагалась вырезка из газеты, рассказывающая о несчастных случаях на воде.

Я решила написать отцу. Как он там, мой непробиваемый, неэмоциональный мент? Заодно отослала ему то, что скопировала на форуме про Бетту, — папа любит такие вот аномальные ситуации, будет на работе обсуждать с мужиками, придумывать всякие версии того, почему в Бетте люди тонут пачками… Удивительно, но отец ответил сразу же.

«Доченька, здравствуй! Очень по тебе соскучился, может быть, скоро увидимся, потому что мне по работе, возможно, придется приехать в Бетту. Ваша статистика несчастных случаев на воде, скорее всего, не случайна. Очень прошу тебя быть аккуратной в знакомствах и не ходить ночью к морю. Слышишь, Полина: ОЧЕНЬ прошу. Целую».

Прочитав письмо, я вышла из Интернета. Но сразу уйти из библиотеки не получилось — дождь за окном не просто лил, он стоял сплошной серой стеной! Исподтишка я рассматривала библиотекаршу — несмотря на слои косметики, она выглядела высушенной и унылой, хотя ей было не больше двадцати пяти. Наверное, лет пять назад она была заводной отвязной девицей, полной надежд. Но осталась в Бетте, попала в эту библиотеку и превратилась в живую мумию. Бр-р! Неужели и меня ждет такая же судьба? Прощай «Охотный ряд» и Третьяковка?