Валерий Иванович послушно кивнул головой и с некоторой грустью в голосе задумчиво произнес:

— Петр Петрович, а могу я поинтересоваться еще кое о чем? — И, видя одобрительное покачивание головы собеседника, начал говорить: — А мы с вами… больше никогда не увидимся? Я понимаю, что у вас…

— Не мудрствуйте понапрасну, любезнейший, — перебил его могущественный гость, облокотившись обеими руками на свою удивительную трость, — как вы уже, наверное, поняли, в жизни все может случиться. Вполне возможно, что да… а возможно, что и нет, — взглянул он лукаво на собеседника, и правый глаз его полыхнул золотистой искрой.

А в то же самое время свежевыбритый и наодеколоненный холостяк с многолетним стажем Евгений Аркадьевич Стрижевский миновал памятник своему знаменитому земляку Николаю Алексеевичу Некрасову и начал движение по Первомайскому бульвару от набережной в сторону Красной площади. Постукивая о левую руку свернутым в трубочку свежим номером «Комсомолки», цепким взглядом многоопытных глаз он ощупывал и оценивал всех более или менее приличных дам, находившихся в зоне видимости. Его уютная, неплохо обставленная однокомнатная квартирка, смотревшая окнами на волжский пейзаж, слезно скучая от одиночества и по женской половине в частности, ежевечерне выгоняла своего хозяина на легкие прогулки. Евгений Аркадьевич уже давненько руководствовался одним непреложным принципом: женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Другого у него не получалось.

Прохаживаясь при полном параде по набережной и ее окрестностям, он частенько раскланивался знакомым красоткам и, неминуемо проходя мимо изваяния прославленного земляка, всякий раз с робким сомнением в сердце задавал тому один и тот же классический вопрос. Знаменитый же поэт задумчиво, скрестив руки на груди, напряженно хмурил высокий лоб, и по устоявшейся традиции баловал Стрижевского утвердительным заявлением из своего известного произведения, что есть женщины в русских селеньях, а Евгений Аркадьевич в ответ удовлетворенно хмыкал и, покачивая головой, начинал усиленные поиски новой кандидатуры.

Так вот, получив очередное благословение поэта, стареющий ловелас поймал в фокус зрения первую лавочку слева по ходу движения и от неожиданности даже вздрогнул и испугался. На ней, закинув нога на ногу, в расслабленной позе, как прекрасный мираж, как цветущий оазис среди голой пустыни, находилась какая-то поразительная красавица, что в самый первый момент воспринималось как-то даже неестественно. Причем, как ни странно, в совершеннейшем одиночестве.

Мысли Стрижевского все разом спутались и потерялись, и он механически на вмиг ослабевших ногах еще некоторое время продолжал ставшее теперь уже бессмысленным движение. Но тут же каждой клеточкой своего организма понял, что непременно должен вернуться обратно и во что бы то ни стало сделать попытку завязать с ослепительной дамой знакомство. Ну чем черт не шутит, а вдруг повезет! В жизни ведь всякое может случиться. Евгений Аркадьевич почувствовал, как кровь бросилась в тронутые сединой виски и лихорадочно застучала. Он повернул назад и, не сводя с незнакомки восхищенного взгляда, несколько театрально опустился на другой конец лавочки. При этом дама лишь скользнула взглядом по Стрижевскому. На какое-то мгновение взоры их встретились, и Евгений Аркадьевич почувствовал, как его восторженное сердце тут же ужасно занервничало и забеспокоилось. Ему показалось, что вместе с пойманным взглядом восхитительно красивых волнительных глаз он выпил целую чашу божественного нектара.

Когда же Стрижевский перевел взгляд на миниатюрную ножку незнакомки, то и вовсе ощутил небывало страстное желание вот сейчас же, здесь, без всяких предисловий опуститься перед ней на колено, осторожно снять эту милую замшевую туфельку, словно сказочный хрустальный башмачок и, припав к царственной ступне, скользнуть губами по ее изящным маленьким пальчикам, а затем прижаться щекой… От нахлынувших чувств и такого сумасшедшего соблазна у него даже в горле пересохло, а внутри откликнулась непонятная нервная дрожь, и он наконец-то первый раз в жизни понял, о каких именно женщинах постоянно намекал ему знаменитый земляк. Да, теперь это было очевидно…

Евгений Аркадьевич с трудом оторвался от столь желанного видения и, отвернувшись, какое-то время просидел с отсутствующим взглядом, судорожно пытаясь подыскать подходящую тему или повод для знакомства. Наконец глаза его ожили и засуетились, а лицо приобрело осмысленное выражение. Он почувствовал, что действовать надо без промедления, потому что сейчас оно, это самое промедление, по высказываниям кого-то из знаменитых людей, просто смерти подобно… Мысленно пробежавшись по их предстоящему диалогу, он постарался представить возможную реакцию незнакомки, но почему-то не смог. Но это уже было и неважно. Набравшись робкого мужества, он сделал глубокий вздох, открыл было рот и повернулся в ее сторону, но… вместо очаровательной красавицы, к великому огорчению и крайнему изумлению, на ее месте увидел какую-то страшную носатую старуху в засаленной темной тужурке, которая, что-то жуя увядшим беззубым ртом, хищно смотрела на него.

От подобного поворота событий у Стрижевского еще раз все оборвалось внутри. Он живо вскочил, отчаянно крутя по сторонам головой и боясь поверить в то, что, пока он мучительно медлил, соображая, с чего же начать знакомство, царица грез его успела испариться. Наконец, вроде бы заприметив знакомые очертания где-то метрах в пятидесяти от себя и больше уже ни о чем не раздумывая, Евгений Аркадьевич бросился бегом по бульвару в сторону Красной площади и метров через двадцать, конечно же случайно, чуть не сбил спутника загорелого мужчины в берете и с тростью в руке, который каким-то чудом все же сумел увернуться.

Надо сказать, что действия Стрижевского не остались незамеченными и для его ближнего окружения. Один неприметный молодой человек в темно-сером костюме сказал себе под нос какие-то цифры, качнул головой и энергично направился вслед за удалявшимся ловеласом.

— И куда это он так резво рванул? Словно белены объелся! — удивленно воскликнул чуть не сбитый Евгением Аркадьевичем мужчина, оказавшийся Шумиловым Валерием Ивановичем. — Прямо ничего уж не видит перед собой…

— И в этом вы исключительно правы, уважаемый, — согласился его напарник, оказавшийся, как вы понимаете, главой могущественного ведомства. — Ничего удивительного в том нет, что человек погнался за призрачным счастьем. Таких примеров, вы сами знаете, хоть пруд пруди. Ну, как говорится, и скатертью ему дорога, — и, пристально взглянув на собеседника, произнес: — Насколько я осведомлен, у вас есть большое желание взглянуть на тот неведомый вам облик соблазнительной Филомены. Не так ли? Ну что ж, пожалуйста, не возражаю. Для полноты ощущений будет самое то. Хотя и времени у нас осталось немного, — взглянул он на наливавшееся сумерками небо. — А вот и она сама.

И тут Шумилов увидел, как с правой по ходу их движения лавочки поднялась молодая женщина во всем черном и изящной походкой не спеша направилась к ним. Он тут же почувствовал как всему его телу передалось необыкновенное трепетное волнение, а чувствительное сердце, подпрыгнув, в который уж раз за последние дни торопливыми скачками помчалось навстречу новому, пока что еще неизвестному и таинственному созданию…