Бен во время сеанса вел себя очень тихо. Старину Стога уже засекли сидевшие внизу Генри, Рыгало и Виктор, и Ричи предположил, что Бен из-за этого сам не свой. На самом деле Бен напрочь забыл об этих подонках (они сидели у самого экрана, передавали друг другу коробки с попкорном, гикали и улюлюкали), а сидел он ни жив ни мертв из-за Бев. Ее близость сокрушила его. По телу то и дело пробегали мурашки. А если она чуть шевелилась, устраиваясь поудобнее, кожа его вспыхивала, как при тропической лихорадке. Когда ее рука, потянувшись за попкорном, касалась его руки, он трепетал от восторга. Потом он думал, что эти три часа, проведенные в темноте рядом с Беверли, стали одновременно самыми длинными и самыми короткими часами в его жизни.

Ричи, оставаясь в неведении о любовных терзаниях Бена, пребывал в прекрасном расположении духа. По его шкале ценностей, лучше двух фильмов про Френсиса — говорящего мула[148]мог быть только просмотр двух фильмов ужасов в кинотеатре, забитом детьми, которые вопят и кричат в самые страшные моменты. Он не связывал эпизоды из этих двух малобюджетных фильмов, которые они сейчас смотрели, с происходящим в их городе… пока не связывал.

Рекламу субботнего «Двойного шок-шоу» Ричи увидел в пятничном номере «Дерри ньюс» и, можно сказать, тут же забыл о том, как плохо спал ночь: ему пришлось встать и включить свет в стенном шкафу, детский фокус, само собой, но ведь он не смог заснуть, пока этого не сделал. Но на следующее утро все вроде бы выглядело уже нормальным… ну, почти. Он начал думать, что они с Биллом на пару галлюцинировали. Разумеется, раны на пальцах Билла галлюцинацией быть не могли, но, может, он просто порезался о края страниц альбома, когда переворачивал их. Страниц из очень толстой бумаги. Такое могло быть. Вполне. А кроме того, не было закона, обязывающего думать об этом последующие десять лет, так? Так!

В итоге после переживаний, от которых взрослый мог сломя голову побежать к ближайшему мозгоправу, Ричи Тозиер поутру поднялся, плотно позавтракал оладьями, увидел рекламное объявление о двух фильмах ужасов в разделе «Досуг», проверил наличность, обнаружил ее нехватку (что ж… точнее, полное отсутствие этой самой наличности) и начал приставать к отцу с просьбой найти ему какую-нибудь работу.

Его отец, который вышел к столу уже в белой куртке стоматолога, отложил спортивные страницы газеты и налил себе вторую чашку кофе. Симпатичный мужчина с худощавым лицом, он носил очки в тонкой стальной оправе, а на его макушке уже образовалась приличная лысина. Уэнтуорта Тозиера в 1973 году ждала смерть от рака гортани, но пока он смотрел на объявление, которое показывал ему Ричи.

— Фильмы ужасов, — изрек Уэнтуорт.

— Да. — Ричи широко улыбнулся.

— Как я понимаю, тебе хочется их посмотреть.

— Да!

— Как я понимаю, ты умрешь в судорогах разочарования, если не сможешь посмотреть эти два отстойных фильма.

— Да, да, умру! Я знаю, что умру! Гр-р-р-р! — Ричи соскользнул со стула на пол, хватаясь за горло, высунув язык. Умел он показать себя во всей красе.

— Господи, Ричи, немедленно прекрати! — потребовала от плиты мама, которая пекла оладьи и жарила яичницу.

— Послушай, Рич, — вновь заговорил отец, когда мальчик вернулся на стул, — кажется, в понедельник я забыл выдать тебе денег на неделю. Это единственная причина, о которой я могу подумать, раз уж в пятницу они тебе снова понадобились.

— Ну…

— Ты все потратил?

— Ну…

— Как я понимаю, тема эта слишком сложна для столь легкомысленного мальчишки, как ты. — Уэнтуорт Тозиер уперся локтями в стол, положил подбородок на ладони, зачарованно уставился на своего единственного сына. — Так на что они пошли?

Ричи тут же перешел на Голос Тудлса, английского дворецкого.

— Так я действительно их потратил, сэр. Ура-ура, пока-пока, и все такое! Моя лепта в нашу победу. Мы же должны приложить все усилия, чтобы разбить этих проклятых гансов, так? И я оказался в несколько затруднительном положении, да, сэр. Как-то не осталось ни пенни, да. Осталась только…

— …куча собачьего дерьма, — весело перебил его Уэнт и потянулся к клубничному варенью.

— Будь так любезен, избавь меня от вульгарностей за столом, — осадила мужа Мэгги Тозиер, ставя перед Ричи тарелку с яичницей. Она посмотрела на сына. — Не понимаю, почему тебе хочется забивать голову всем этим мусором?

— Хочется, мамуля, — ответил Ричи, внешне сокрушаясь, внутри — веселясь. Родители были для него что раскрытые книги (потрепанные и любимые книги), и он практически не сомневался, что получит желаемое: и работу, и разрешение пойти в субботу в кино.

Уэнт наклонился к Ричи и широко улыбнулся:

— Я думаю, мы друг друга прекрасно поняли.

— Правда, папа? — ответил Ричи и тоже улыбнулся… с некоторой неуверенностью.

— Да. Ты знаешь нашу лужайку, Ричи? Вы же знакомы, так?

— Разумеется, сэр. — Ричи вновь стал дворецким Тудлсом… или попытался стать. — Немного лохматая, да?

— Есть такое, — согласился Уэнт. — И ты, Ричи, это исправишь.

— Я?

— Ты. Подстрижешь ее, Ричи.

— Хорошо, папа, конечно, — ответил Ричи, но тут же заподозрил ужасное. Может, отец говорил не только о лужайке перед домом.

Улыбка Уэнтуорта Тозиера стала шире, превратилась в хищный оскал акулы.

— Всю лужайку, о глупое дитя, вышедшее из моих чресл. Перед домом. За домом. По сторонам дома. И когда ты закончишь, я перекрещу твою ладонь двумя зелененькими полосками бумаги с портретом Джорджа Вашингтона на одной стороне и изображением пирамиды под всевидящим оком на другой.

— Не понимаю тебя, папа, — ответил Ричи, но, увы, он все очень даже понимал.

— Два бакса.

— Два бакса за всю лужайку? — воскликнул Ричи, несомненно, в шоке. — Это же самая большая лужайка в квартале. Так нельзя, папа!

Уэнт вздохнул и вновь взялся за газету. Ричи мог прочитать заголовок на первой странице: «ПРОПАВШИЙ МАЛЬЧИК ВНУШАЕТ НОВЫЕ СТРАХИ». В голове мелькнула мысль о странном фотоальбоме Джорджа Денбро — но, конечно же, это была галлюцинация… а если и нет, это было вчера, а жить надо сегодняшним днем.

— Наверное, не очень-то ты и хочешь посмотреть эти два фильма, — донесся из-за газеты голос Уэнта. Мгновением позже над ней появились глаза отца, изучая Ричи. И, по правде говоря, на его лице читалось самодовольство. Примерно так же игрок в покер, держащий в руке каре, изучает поверх карт своего противника.

— Когда близнецы Кларк выкашивают всю лужайку, ты даешь им по два доллара каждому!

— Это правда, — признал Уэнт. — Но, насколько я знаю, завтра они не хотят идти в кино. А если бы и хотели, то располагают необходимыми для этого средствами, потому что в последнее время не появлялись у нашего дома, чтобы проверить состояние растительного покрова. Ты, с другой стороны, хочешь пойти, но деньгами не располагаешь. От чего у тебя тяжесть в животе, Ричи? От пяти оладий и яичницы, которые ты съел, или потому, что условия сегодня диктую я? — Глаза Уэнта вновь скрылись за газетой.