Зато здесь есть широкая лестница, и даже перила присутствуют. Переступая подозрительные лужицы и пятна странных цветов, слабо ассоциирующиеся с чем-то приятным, я двинулся первым.

В углах скопился какой-то мусор, мелкие бумажки, тряпочки и отбросы. Разве что наркоманы и пьяницы не валяются под ногами. В этом доме людям, видимо, чужда гигиена и порядок.

Первое же касание перил дало знать, что лестничное ограждение целиком облеплено какой-то липкой жирной субстанцией. Как же надо постараться, чтобы замарать перила? Сложно поверить, что здесь ютится интеллигентный профессор.

– Мерзко, – картинно скривился Истериан, – Напоминает Семальгора…

– Да и тот был поприятнее, – прокряхтел я, стараясь дышать ртом и не ощущать местных ароматов.

– Эй! Ты не был у него внутри! – эмоционально возмутился моему несогласию полукровка.

Салли с плохо скрываемым отвращением и удивлением покосилась то на меня, то на Истера и пробормотала себе под нос:

– Даже боюсь спрашивать…

Пятнадцатая квартира оказалась на четвёртом этаже. Серая, облупленная дверь с намалёванными чёрной краской цифрами. Как говорил Питер, стучать бесполезно.

– Это здесь, поищем ключ, – присел перед дверью Истериан и начал осматривать косяк.

Выбоин в штукатурке было немало, но найти нужную не составило труда: громадная глубокая дыра в стене резко выделяется среди прочих. Истер запустил пальцы в углубление, засунул полруки за косяк и принялся там рыскать. Я обернулся, чтобы убедиться, что за нами никто не подсматривает.

– Нашёл! – прокричал на весь подъезд Истериан, но тут же виновато скукожился и продолжил уже намного тише, – Я нашёл ключ.

Продолговатый металлический ключ сразу же исчез в замочной скважине, и полукровка начал вертеть им во все стороны, потолкал дверь. Та продолжает оставаться закрытой. Похоже, с замком проблемы.

– Не открывается, – досадливо прошептал Истериан сам себе, – Совсем проржавел… Выломаем?

– Ни в коем случае! – поспешила остановить горе-взломщика Салли.

– Почему?

– А если его сейчас нет дома? Придя домой и увидев выломанную дверь, он, естественно, испугается и поспешит скрыться. Так мы его можем потерять. И где будем потом искать?

Истериан задумчиво застыл, не выпуская из рук ключа в замочной скважине и дверной ручки. Устремив взгляд куда-то в кучки мусора, он долгое время молчал, а потом вдруг посмотрел мимо нас и произнёс:

– Кто-то смотрит.

Мы с Салли резко развернулись на каблуках, но… никого за спиной не увидели. И в ту же самую секунду раздался оглушительный треск выламываемого дверного замка. Подлец Истер выбил-таки дверь, пока мы отвернулись.

Наши лица должны были ясно объяснить долговязому, что мы на него очень сильно злимся. Самодовольно посмеиваясь, Истериан не обратил на это незначащее для него обстоятельство внимания и смело вошёл внутрь. Тратить время на то, чтобы устраивать недоумку нравоучения, мы не стали и просто вошли следом.

Судя по всему, профессор совершенно не убирается в доме: всюду висит паутина, лежит слоями бурая пыль. Воздух спёртый, наполненный неприятными запахами. Сама квартирка оказалась тесной – мы втроём еле поместились в прихожей. Под ногами приютилась небольшая этажерка для обуви, ассортимент которой был представлен тремя парами старых-престарых мужских туфель с ободранными носами. В один ботинок вставлен ржавый обувной рожок.

На ряде вешалок, висят два пальто, одним из которых не стыдно и полы мыть. Хотя, сравнивая с тем рваньём, в котором вынужден ходить я… На антресолях над вешалками пылятся горы коробочек. Квадратное стекло на стене прикрыто наполовину жёлтой тряпицей. Под зеркалом разместился небольшой комод, заваленный инструментами.

За ближайшей распахнутой дверью мы обнаружили ванную комнату, которой уж в этой-то развалине ждать не приходилось. Тёмное помещение встретило нас голыми кирпичными стенами, крошевом из кафеля на полу, позеленевшей окисленной медной ванной и полным отсутствием предметов гигиены вроде мыла, полотенца и тому подобного.

Прямо по курсу щеколдой закрыт чулан. Под дверью валяется драный веник, но не похоже, что им пользовались.

А коридор сворачивает налево, огибая ванную комнату. В его конце видна кухня, окна которой оказались выбиты и кое-как заделаны досками и тряпками. Из кухни доносятся самые возмутительные запахи, так что её мы решили оставить на потом, свернув сразу в новую дверь направо.

Содержимое этой комнаты ввело нас в ступор: полный беспорядок, обилие свечей и целые горы воска под ними, комоды и полки, заставленные книгами, бутылками, грязной посудой, таблетками, макулатурой и даже крестами, заляпанные краской, завешенные плакатами и чертежами стены, стул без одной ножки и истыканный острым предметом стол. Но мы заострили внимание на предмете в центре.

Это конструкция, для которой у людей нет названия: похожа на стол, столешницу которой заменяет толстый кусок стекла со всевозможными чертежами, шкалами и схемами. Над стеклом закреплены идущие параллельно двенадцать железных прутов, по которым свободно можно передвигать бегунки. А из углов прямоугольной конструкции вверх тянутся четыре деревянные дуги, почти сходящиеся над центром стекла. На дугах также присутствуют деления, показывающие, как мне кажется, градусы.

Как ни странно, но я уже видел эту штуку, правда, мельком: когда мы возвращались из Доков после убийства металлической твари, я увидел из окна экипажа, как эту конструкцию тащили какие-то люди в плащах. Очевидно, это были студенты.

Встав перед чудной штукой, мы молча склонились и стали рассматривать мельчайшие детали странного, глупо звучит, но измерительного прибора. Такое количество шкал, делений, отсечек и прочего можно использовать только для измерения чего-то сложного и грандиозного. В духе мечтателя Дюамеля.

Истер было протянул к конструкции руку, но Салли его мигом одёрнула:

– Лучше не делай этого!

– А что бы это могло быть? – от досады, что ему не дали потрогать здоровую игрушку, задёргал в воздухе пальцами протянутой руки Истериан.

– Прибор для открывания Кровавого Бутона, – сказал я с абсолютной серьёзностью.

– Правда?

– Конечно, нет, Истер! Я наврал!

Расстроенный, что не узнает, что же перед ним, Истер скучающе уставился на конструкцию.

– Мистический агрегат Проболо! – развеселил он сам себя глупым обозначением деревянного прибора.

Походив по комнате, мы отметили, что все книги здесь посвящены исключительно математике и физике, на плакатах на стенах сплошь формулы и графики, а бумажки на столе исписаны корявым неразборчивым почерком. Совершенно не на что смотреть нормальным людям. Неудивительно, что такой одержимый стал сектантом.

– Кажется, здесь дверь, – раздался позади голос Салли.