— Видать, тут ничем не поможешь, — всхлипнул он. — Ах, моя бедная, бедная Миабелла.

В тот же день Витус проведал Коротышку в женской палатке. Тот как раз пеленал ребенка.

— Где ты этому научился? — удивился Витус.

— Ух, да ведь у меня была прорва братьев и сестер, а я как-никак всегда был старшой.

— А, понимаю. Тут я тебе немного супа принес.

— Хлёбово? Видеть больше не могу хлёбово. Пусть уж лучше ветер гуляет в желудке. — Энано поправил пеленку. Нелла улыбалась. Похоже, малышка была удивительно жизнерадостным ребенком, она не переставая улыбалась и гукала, если, конечно, не спала.

Витус поставил миску на скамеечку:

— Я, конечно, никудышный повар. Фабио тоже жаловался. С завтрашнего дня будет варить он. Посмотрим, что у него получится.

— Уи-уи. — Коротышка положил Неллу на сгиб руки и мягко вложил ей в ротик конец клистира. — Самое время попить молощка. Свежее-пресвежее, Бородащ на совесть работает! Вот так, хорошо…

Витус ухмыльнулся:

— Бородач должен был бы зваться Бородачихой, ты не находишь? Хотя, с другой стороны, особа женского пола с бородой — это звучит не слишком лестно.

— Да уж, хи-хи! — захихикал Энано, продолжая сжимать овечий пузырь, чтобы помочь Нелле.

— А ты не хочешь сначала поесть супа, а потом уж продолжить свои дела? Он ведь совсем остынет.

— Не-е, это не обязательно. Главное — щёб моя овещка была сыта.

— Ты совершенная мать, разве что грудей у тебя нет.

Рыбий ротик Коротышки растянулся в лукавой ухмылке.

— Щё нет. Может, щё вырастут, тощно? — Он вынул пустой клистирную трубку из ротика и отложил в сторону. — Ну щё, моя рыбощка, вкусно было? Уи-уи? У-тю-тю! Ну, иди к папе!

— К папе? — переспросил Витус.

— Конечно, к папе! — гордо объявил Энано. Он поднял девочку, поддерживая ее головку. Потом слегка покачал, пока она не отрыгнула воздух.

— У-тю-тю! Как мы сладко срыгнули! Ну-ка, еще разок!

Витус понял, что ему здесь больше нечего делать, и собрался уходить.

— Ну что ж, продолжай в том же духе, — бросил он на прощанье, — только об огне не забывай.

Он зашагал назад, к мужской палатке, где собирался при свете лампы написать письмо Джироламо. Громкие голоса и крики заставили его насторожиться. Шум доносился из палатки. Что там еще случилось? Витус ускорил шаг и почти влетел в их обиталище. Когда глаза попривыкли к полутьме, он увидел двух мужчин, которые, словно две разъяренные фурии, наскакивали друг на друга, а вокруг, громко хлопая крыльями и теряя перья, взволнованно носилась белая голубка. Всякий раз, когда она хотела куда-нибудь сесть, из клубка дерущихся высовывалась рука или нога и вспугивала ее.

— Прекратить! — заорал Витус, но с таким же успехом он мог бы кричать на луну. Ни Гвидо, ни Фабио не обратили на него ни малейшего внимания. Они продолжали остервенело лупить друг друга, словно одержимые.

Скрипач вопил:

— Ах ты, скотина! Ты мне за это поплатишься, скотина, со своим поганым голубем, этой воздушной крысой! — Он репейником повис на грузном торговце, норовя попасть тому кулаком в лицо. Фабио изо всех сил оборонялся, пытаясь стащить с себя цепкого Гвидо, словно слишком тесную рубашку, однако ему это никак не удавалось. Удар кулаком попал ему в нос, из глаз полились слезы, и на долю секунды Фабио был выведен из строя.

Витус воспользовался крошечной паузой и снова рявкнул что есть мочи:

— Прекратить! Немедленно прекратить!

Но его окрик только подстегнул Фабио, он вцепился ненавистному обидчику в глотку, обхватил ее своими громадными лапами и сдавил. Гвидо затрепыхался, словно рыба, выброшенная на берег, беспорядочно плевался, колошматил куда попало, сучил ногами, но ему никак не удавалось вырваться.

— Хватит! — После нескольких попыток Витус все же ухватил великана за руку, крепко сжал ее и заорал колоссу прямо в ухо: — Прекрати! Хватит, говорю, переста…

Последнее слово он уже не успел докричать, потому что чья-то нога, будто тяжелый молот, пнула его и отшвырнула в ближайший угол палатки. Витус с трудом встал на ноги. Теперь и в нем вспыхнуло бешенство. Последние дни отняли у него много сил, слишком много, чтобы сохранять спокойствие и оставаться сторонним наблюдателем. Ему постоянно приходилось убеждать отряд в необходимости карантина, переносить капризы и сумасбродства товарищей, перекраивать дежурства, жить под гнетом угрозы заражения чумой, потому что Коротышка притащил козу, да еще все раскритиковали его кулинарные способности… Все, чаша его терпения переполнилась.

С воинственным воплем Витус бросился на бойцовых петухов и попытался отодрать лапищу Фабио от горла Гвидо. У него ничего не вышло — наоборот, на кирургика обрушился град ударов и пинков. Болезненные ушибы отнюдь не умиротворили его. Он вонзил зубы в руку великана и изо всех сил укусил.

— Ооооааах! — Фабио взвыл от боли, как раненый зверь, и разжал руки. Если кто-то подумал, что освобожденный Гвидо будет рад и наконец угомонится, он жестоко ошибся: как только к скрипачу вернулась способность дышать, он вновь осыпал великана непристойными оскорблениями и начал бесноваться, как полоумный.

В конце концов, Витусу все же удалось протиснуться между дерущимися.

— Прекратите! — гаркнул он в очередной раз и вновь впустую. Скрипач и торговец продолжали молотить друг друга, и кто-то из них ощутимо дал ему в ухо.

— Да перестаньте же вы, черт возьми!!!

Однако потасовка продолжалась с удвоенной силой, но вдруг все трое застыли, словно громом пораженные.

Собственно, так оно и было: грохот, настолько оглушительный, что у них чуть не лопнули барабанные перепонки, заставил драчунов замереть. У входа стоял Магистр, держа в руке дымящийся мушкет.

— Простите, если помешал. Но у вас было немного шумно. — Маленький ученый был серьезен, как никогда. — У вас что, солома в головах? С каких пор здесь правит закон кулака? Деретесь, как уличные хулиганы! Неужели нельзя обсудить расхождения во взглядах другим путем? Sancta simplicitas! О, святая простота! Я должен присесть.

Мигом отрезвевшие забияки последовали его примеру.

Буссола тоже опустилась. Приземлившись на прутья своей клетки, она начала чистить перышки.

Магистр прищурился:

— Радуйтесь, что ни один из вас не схлопотал дырку в шкуре. Что случилось?

— В самом деле, что случилось? — подхватил Витус, глядя на Фабио и Гвидо. — Вы налетели друг на друга, как разъяренные фурии! — А Магистру он пояснил: — Собственно говоря, я хотел положить конец потасовке, а в итоге сам впутался.

Маленький ученый покачал головой:

— Да, эта сторона твоей натуры мне доселе была неизвестна… Но сейчас не в этом дело. Я хочу знать, что произошло, — он строго посмотрел на Фабио и Гвидо.