– Почему?

Ванн показала на изображение:

– Взгляните повнимательнее.

С трудом подавив раздражение, я снова посмотрел на виртуальный экран и на этот раз, примерно через минуту, увидел то, чего не заметил сразу.

– Внутренняя дверь.

– Да, внутренняя дверь, – подтвердила Ванн. – Которая ведет в соседний номер, если клиент хочет снять оба, и таким образом получается двухкомнатный номер. Или если кто-то хочет получить смежный номер, чтобы была возможность переходить из одного в другой, не выходя в коридор и тем самым не привлекая к себе внимания.

– Так себе теория, – заметил я.

– Возможно, – кисло улыбнулась Ванн, и по ее лицу я понял, что она уже созрела для новой порции никотина. – Но давайте убедимся. Давайте узнаем, кто снял соседний номер. Может, нам повезло и они еще не выписались. Давайте сделаем все это до того, как отправимся в Филли.

– Я так понимаю, «давайте» – это ко мне, – сказал я.

– Правильно понимаете.

– Тогда машину до Филли ведете вы. И назад тоже.

– Я в любом случае собиралась это сделать. Потому что, пока я буду за рулем, вы займетесь кое-чем еще.

– Чем же?

– Поговорите со своими родителями.

Служебная машина, на которой мы, как правило, ездили, была в ремонте. Ванн отправилась в гараж управления добывать другую. Мне не хотелось стоять рядом и ждать, пока закончится ее перебранка с механиками из-за того, какую машину взять. Обычно она не стеснялась в выражениях, механики гаража тоже не отставали, и я в конце концов чувствовал себя как маленький ребенок, переживающий из-за ссоры родителей. Так что я попросил ее забрать меня возле главного входа, а сам решил прогуляться, наслаждаясь типичным для Вашингтона теплым и душным днем. Люди вокруг уже заметно потели. Я понизил теплоощущение и с некоторой гордостью подумал о том, что в жизни хадена все-таки есть свои преимущества.

Но моя радость тут же угасла, когда ко мне бросилась небольшая группа репортеров и начала засыпать меня вопросами о ходе расследования. Очевидно, мой трил уже стал узнаваем.

– У меня нет никаких комментариев, – подняв руки, заявил я.

– Да ладно, Крис! – сказал один из репортеров; я пробил его лицо по базе и узнал, что это Дейв Миллер, который писал о хилкете для «Вашингтон пост». – Ваши пресс-секретари и так не слишком разговорчивы.

– Возможно, потому, что расследование еще продолжается, – ответил я, – а в таких случаях распространяться у нас не принято.

– Если оно продолжается, значит ли это, что смерть не была естественной?

– Вот достойный пример провокационного вопроса, – сказал я. – Может, вы еще спросите, перестал ли я избивать своего партнера?

– Значит, вы подтверждаете, что у вас есть партнер? – спросил Миллер, довольно ухмыляясь двусмысленности вопроса.

– А как насчет Кауфмана? – выкрикнул другой репортер, проходящий по базе как Кэри Уайз из «Хилкета ньюс».

– Представляете, по нему тоже ведется следствие, как ни странно. А что мы с вами уже знаем о том, как принято поступать в таких случаях?

– Так скажите не под запись, – предложил Уайз.

Все как один на этой импровизированной пресс-конференции застонали и уставились на него.

– Что такое? – озираясь, растерянно спросил Уайз.

– Вы, наверное, новичок? – добродушно спросил я.

– Нет, – настороженно ответил он.

– Кретин, из-за тебя Крис теперь точно ничего не скажет ни под запись, ни по-другому, – проворчал кто-то из них.

– В точку, – похвалил я и указал на камеры видеонаблюдения, развешенные повсюду вокруг нас. – Вот вам профессиональный совет: никогда не просите федерала сказать что-нибудь не под запись на публике, перед микрофонами и видеокамерами, да вдобавок у входа в самое настоящее управление ФБР.

– Когда ФБР обнародует официальное заявление? – спросила Леона Гарса из WTTG[40].

– Справьтесь у нашей пресс-службы.

– Мы справлялись. Они ничего не говорят.

– Может, попросить их рассказать не под запись? – предложил я.

– А как насчет вчерашних протестующих? – спросил Уайз.

– Каких протестующих?

– Тех, что вчера протестовали против хилкетного матча. Вы будете это как-то связывать со вчерашними событиями?

– Это довольно неопределенный вопрос, – ответил я после секундной заминки.

– Зато протестующие вполне определенные! – сказал Уайз. – Им кто-то щедро заплатил.

– Ну ладно, всё, – вмешался Миллер, вставая между мной и Уайзом. – Крис, если не хотите говорить о расследовании, расскажите, по крайней мере, о том, как вы спасли женщину на вчерашнем пожаре в Филли.

Раздался звук автомобильного гудка – это подъехала Ванн.

– За мной приехали. – Я помахал им на прощание и пошел к машине.

Миллер начал возмущаться, требуя ответа на свой вопрос. Но я лишь продолжал махать, пока не скрылся за дверцей.

– Вы популярны, – заметила Ванн.

– Не я, а наше расследование. – Я пристегнулся и оглядел машину. – Очень мило. Лучше, чем наша обычная.

– Ну да, – ответила Ванн, отъезжая от тротуара. – Они пытались мне всучить эту чертову «фиесту». Так и хотелось кого-нибудь там пристрелить.

– Это же просто машина.

– И это говорит тот, кому не надо напрягать спину три часа до Филли и столько же обратно.

– Мы могли бы попросить наших коллег из тамошнего управления подменить нас, – предложил я. – Устроили бы с директором сеанс видеопереговоров.

– Хорошая попытка увильнуть, – с усмешкой сказала Ванн. – Вообще-то, я знаю, кто ведет дела хаденов в Филли. Рэйчел Рамси.

– И?

– Едем, – отрезала Ванн.

– Уже год, как я ваш напарник, и, как мне кажется, за все это время вы ни разу не отзывались по-доброму хоть о ком-то в правоохранительных органах.

Ванн выудила пачку сигарет из кармана жакета.

– К вам я ненависти не испытываю, – сказала она.

– Это обнадеживает.

– Я покурю по дороге.

– А ведь они терпеть не могут, когда вы это делаете. Механики из гаража даже наорали на меня, видимо решив, что таким способом смогут воздействовать на вас. Я им сказал, что это не поможет. Но они все равно наорали.

– Простите.

– Поэтому они и пытались впарить вам «фиесту». Что случилось с вашей электронной сигаретой?