— Ребенок и впрямь чудесный. Придет время, и я займусь его карьерой. А пока я буду выплачивать ему пособие в три тысячи талеров, которые пойдут на его образование...

Аврора была вынуждена его поблагодарить, хотя в глубине души у нее шевельнулось неприятное ощущение. Она бы скорее предпочла, чтобы Август публично признал своего сына. Не в силах больше замалчивать эту тему, она тихо спросила:

— Я все еще должна носить имя Кенигсмарков? Король усмехнулся и поднял бровь:

— Но это же прекраснейшее имя на земле, не так ли? Или вы так не считаете?

— Не то чтобы я...

— Вы хотите, чтобы я признал Морица своим сыном? Вероятно, так оно и будет... но позже, когда он подрастет и продемонстрирует мне поведение настоящего мужчины... Как долго вы у нас пробудете?

— Ровно столько, сколько покажется нужным Его Величеству, — пробормотала Аврора, неприятно удивленная сложившейся беседой.

Король хотел, чтобы она уехала? Но он только улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой, которая была так ему к лицу, и воскликнул:

— «Его Величеству»! Признайтесь, эти слова ласкают слух! Но вернемся к вам. Задание, которое я вам поручил, было выполнено блестяще, и теперь канониссы не будут ворчать у вас за спиной, когда вы станете настоятельницей.

— Вы правы, вот только... Вот только я думаю, что у меня нет ни малейшего призвания к церковной жизни.

— О, не думайте, что вам придется заниматься только этим! Ведь может случиться так, что мне вновь понадобятся ваши способности... дипломатические, разумеется! Вы невероятно ценный помощник, Аврора. Ваше имя и ваша красота откроют любые двери... а ваше обаяние довершит начатое.

Глаза молодой дамы изумленно расширились. Вот так новость! Неужели он решил сделать из нее тайного агента? Что ж, это было вполне в его духе искателя приключений, однако ей было сложно представить себя в этой роли, будучи еще, ко всему прочему, одновременно настоятельницей и матерью.

— Я всегда буду верой и правдой служить Его Величеству, — промолвила Аврора, исполнив легкий реверанс, — но какое место во всей этой истории вы отвели моему сыну? Мне следует отправить его в Гамбург?

— Нет. Это слишком далеко. Разместить его в Дрездене тоже не представляется возможным... Быть может, он сможет жить вместе с детьми вашей сестры?

— Они в Швеции, Ваши Величество. А это еще дальше, чем Гамбург!

— Верно, верно... Нет, так дело не пойдет. Мне надо хорошенько обо всем подумать, — добавил Август с внезапным раздражением. — Я займусь этим завтра, когда мои вещи окончательно будут перевезены во дворец. Эта каменная громадина — сущий кошмар... В общем, пока не торопитесь с отъездом! Как только я что-нибудь решу, я обязательно дам вам знать!

— Как прикажете, Ваше Величество! Могу я только спросить, скоро ли мы сможем увидеть нашу королеву?

— Кор... ах да, мою супругу! Ну, так знайте: у меня от нее одни хлопоты! Кто бы мог подумать, что столь тихая и мягкая женщина станет упрямиться и отказываться от принятия католической веры! А между прочим, поляки ни за что не согласятся короновать лютеранку. Как бы вы поступили на моем месте?

— Даже не знаю, Ваше Величество, — проговорила Аврора, пряча улыбку. Она с удовольствием отметила про себя, что, возможно, Кристина Эберхардина не так проста, как кажется. — Но, думаю, торопиться не стоит. Взвесьте все, как следует, обдумайте... Она ведь приехала в Польшу?

— Нет. Она осталась в Дрездене... Кстати, может, вы согласитесь навестить ее? Она вас любит, да и моя мать о вас очень высокого мнения...

Будучи протестанткой, Аврора слабо представляла себе, как сможет убедить Кристину Эберхардину принять католицизм, поэтому решила закончить эту беседу:

— Могу ли я напомнить Его Величеству, что его ожидают и что уже довольно поздно?

— О, рядом с вами время летит незаметно! До скорой встречи, дорогая моя! Гакстгаузен вас проводит!

И он исчез, так внезапно, будто сквозь землю провалился... Даже не удосужившись обнять ее или поцеловать руку! Авроре вдруг стало очень тоскливо. Что ж, времена меняются... Пора бы ей свыкнуться с мыслью, что в недалеком будущем ей придется довольствоваться ролью друга, советника и, вероятно, шпионки. Она была готова на все ради короля — при условии, конечно, что он признает своего внебрачного сына и поможет ему встать на ноги...

Дойдя вместе с управляющим до кареты, Аврора как бы невзначай спросила:

— Как же так получилось, что я не заметила при дворе ни одной женщины? Где королева? Или... графиня Эстерле?

— Графиня уже два дня как во дворце: дожидалась Его Величества. Что же касается королевы, то, по всей видимости, она не желает приезжать сюда.

— Может, она и права! — процедила Аврора, и в голосе ее послышалось разочарование, смешанное с яростью.

Ей было невероятно трудно признать, что после коронации ее милый князь, отрада дум и сердца, превратился в совершенно заурядного человека... Он стал таким, как все! Более того, Авроре вдруг стало стыдно оттого, как он ею сегодня воспользовался. Она дала себе слово, что этого больше не повторится...

В последующие несколько дней Аврора, Амалия и Клаус, которым в незнакомом городе не оставалось ничего другого, как просто смотреть и слушать, узнали много нового. Вести были не из приятных: новым королем многие оказались недовольны. После спешной коронации Августа II стало заметно возрастающее напряжение между королем и его подданными. Члены Сейма осознали, что Фридрих Август получил корону в результате «необдуманного порыва» с их стороны, вызванного, скорее всего, саксонскими войсками, выставленными на границе Польши. Все больше голосов раздавалось против Августа II; люди не хотели, чтобы на польском троне сидел заморский вояка. Многие даже утверждали, что Сейм выбрал Августа II по ошибке, что было не совсем так, поскольку, по сути, князь Саксонский заставил поляков аннулировать выборы де Конти. Спесивый характер короля, полная безнравственность и абсолютное незнание местных законов, обычаев, языка, а также его военное окружение подвергались жесткой критике как со стороны дворянства, так и среди низших слоев населения. Повышение Флеминга до поста первого министра ни к чему не привело. Бывший канцлер только лишний раз убедился в том, как сильно от него зависит Фридрих Август. Новая должность позволила ему опутать своими связями почти все правительство, а практически безграничная власть стала главным ключом к воплощению его давнего плана — захвата северных стран. Для этого лучше всего подходила армия. Не