Выходит, по полтора рубля на день. Не разгуляешься, но прожить можно, конечно, если не считать расходов на оплату жилья, коммунальных услуг, лекарств, одежды и прочее. Словом, это бедность, и неслучайно советские пенсионеры копили деньги на собственные похороны, назывались эти сбережения «гробовыми». Иностранцы по этому поводу говорили:

– Во всём мире люди копят деньги на жизнь, а в СССР – на смерть.

Да и в благополучные годы правления Л. И. Брежнева большей части населения жилось трудно. Но всё познаётся в сравнении: теперь и на похороны не скопишь, а нищих и попрошаек – легион.

…Но это уже другая тема, вернёмся к нашим героям.

Бушин протянул старушке рубль.

– Нет, не надо, – отказалась она.

– Ну вы же с двух часов тут, идите домой.

Взяла рубль, но не ушла.

– Я ещё постою.

Мария Максимовна не нищенствовала, а подрабатывала способом, доступным её силам и возрасту. И Бушин искренне пожалел её:

– Ах, что ей моя рублёвка! И что же я так мало дал? Ведь у неё никого нет, одна. Ведь и обидеть кто хочешь может старушку. Господи!

Кстати. Парки сегодня – далеко небезопасное место для прогулок. Но не будет преувеличением сказать, что это было всегда. Тимирязевский парк, например, таит в своих пущах тайну убийства студента Петровской земледельческой академии И. И. Иванова. Это случилось 21 ноября 1869 года.

Иванов обманом был завербован в подпольную организацию «Народная расправа», созданную С. Г. Нечаевым, который руководствовался в своей деятельности программой, изложенной им в «Катехизисе». Во главе организации стоял мифический ЦК, которому вменялось в обязанность действовать «как иезуисты». На эту установку следовали возражения:

– Можно ли достичь хороших целей дурными средствами? Как пробуждать любовь к людям, возбуждая их ненависть? Рядом обманов – достигать правды? Путём войны – добиться мира? Человек свыкнется с обманом и станет обманывать даже тогда, когда в этом не будет никакой надобности.

На попытки противоречия Нечаев отвечал:

– А теперь разве не все обманывают друг друга, и это делается ради корыстных, личных и мелких целей. И теперь разве не гибнут сотни и тысячи людей в угоду отдельных личностей и их целям, и целям своекорыстным?

Членам «Народной расправы» Нечаев внушал:

– Если вы хотите, чтобы из нашего студенчества вырабатывались действительные революционеры, старайтесь вести дело так, чтобы правительство возможно больше сажало их в тюрьмы, вышибало бы навсегда из школ, отправляло бы в ссылку. Выбивало бы их из обычной колеи. Только тогда они закалятся в своей ненависти к подлому правительству.

Ложь, мистификации, вероломство, шантаж и демагогия сопровождали каждый шаг Нечаева. Столкнувшись с этим, Иванов заявил о своём выходе из «Народной расправы». Руководитель организации расценил это как предательство и в назидание другим решил расправиться с непокорным студентом. Своё намерение он преподнёс членам организации как решение ЦК (такового не было).

Под каким-то предлогом Иванова заманили в грот парка и зверски прикончили. Кроме Нечаева в убийстве участвовали А. К. Кузнецов и П. Г. Успенский, вершившие акт возмездия «предателю и доносчику».

Нечаев был арестован и осуждён только в 1872 году. Его «деяния» получили широкий резонанс, а сама личность Нечаева – полное отрицание. Вот некоторые из отзывов о нём современников – людей самых разных политических взглядов: «иезуит», «проходимец», «прохвост» (К. Маркс и Ф. Энгельс), «бес», «тарантул», «мошенник, а не социалист» (Ф. М. Достоевский), «монстр» (Н. К. Михайловский), «страшный, роковой человек, всюду, где он ни останавливался, приносил заразу, смерть, аресты, уничтожение» (В. Д. Спасович), «революционный обманщик» (В. Г. Короленко), «абрек» (Л. Каравелов), «хуже самого последнего шпиона» (И. Г. Прыжов). Нечаев дискредитировал само понятие «революционер», что нашло яркое отражение в романе Ф. М. Достоевского «Бесы». Первый советский историк М. Н. Покровский[58] и его последователи пытались поднять имя руководителя «Народной расправы» на щит: «В настоящее время никакой грамотный человек не рассматривает Нечаева как какого-то полоумного бандита, который устраивает какие-то совершенно сумасшедшие подпольные кружки для проведения какой-то полуразбойничьей революции. Нечаев – это можно считать доказанным – был в России агентом Бакунина, и нечаевская попытка была первой попыткой бакунинской революции в России».

Но эти поползновения – доказать недоказуемое – оказались тщетными: с развалом СССР всё вернулось на круги своя.

Звёзды на Коровинском шоссе. Детство будущего капитана сборной хоккейной команды СССР, восьмикратного чемпиона Вячеслава Фетисова прошло в Бескудникове, на Коровинском шоссе. Жили в пятиэтажном доме массовой застройки (в хрущёвке).

Трёхкомнатную квартиру занимали родители, дед с бабушкой, Вячеслав и его брат Анатолий.

– Квартира была метров сорок, – вспоминает Фетисов, – обычный панельный дом начала шестидесятых. Но в те годы наш переезд можно было приравнять к нашему переходу из городской квартиры во дворец.

Чтобы понять это образное сравнение, нужно знать, откуда происходил этот самый «переезд». Из барака, стоявшего в огромном саду, неподалёку от железнодорожной станции «Бескудниково». Жили в одной комнате. По счастью, она оказалась крайней, в торцовой части барака. Это позволило увеличить жилплощадь – отец и дед сделали пристройку к своим «апартаментам».

– В этой пристройке и прошло моё детство, – говорил будущий чемпион. – Помню, что в ней вода зимой замерзала в ведре, потому что печка не протапливала всю «квартиру».

С этой жилплощадью расстались, когда Вячеславу было шесть лет. В восемь он поступил в школу ЦСКА. Предметом страстного увлечения подростка был хоккей.

В одном доме с Фетисовыми жил дед Сергей. Увидев как-то Вячеслава в форме ЦСКА, он сказал, что его внук играет в этой же команде. Естественно, что подростка это крайне заинтересовало. Из рассказа деда Сергея выяснилось, что внук его – Валерий Харламов.

– Я не поверил, что у нас вот так, запросто, во дворе вдруг живёт дедушка легенды, – вспоминал Фетисов.

Но вот однажды перед их домом остановилась белая «Волга» номер 0017. Вся ребятня высыпала из дома посмотреть на легендарного хоккеиста. Пока Харламов сидел у деда, подростки бегали и прыгали около его машины как очумевшие. Потрясён был и Вячеслав:

– Я смотрел на Харламова как на божество, сошедшее с небес на землю. Но вот дед Сергей вышел проводить дорогого гостя. Взгляд его упал на притихшего парня.

– Слушай, Валера, – обратился он к внуку, – вот видишь, мальчишка, мой сосед, он тоже в ЦСКА играет.

– Парень, иди сюда, – позвал Валерий Борисович Вячеслава.

– Парень, может, когда-нибудь удастся сыграть вместе, – здороваясь за руку, сказал он. Потрепал подростка по волосам и заразительно засмеялся.

Распрощавшись с дедом Сергеем, Харламов уехал, по-видимому, и не думая о том, что слова его окажутся пророческими. А Вячеслав ещё долго стоял у