— Эй! — крикнул Сэмми, подбегая к стенке и перегибаясь через нее. — Что там делаешь? Щас вся эта бандура аккурат тебе на башку рухнет!

Бэкон широко раскрыл глаза, как-то недоверчиво на него посмотрел, и Сэмми зарделся. Точно то же самое в подобной ситуации сказала бы его матушка.

— Там дверца, — сказал Бэкон, указывая вверх. Затем он поднял руки над головой, и они ушли в самый низ корпуса Перисферы. Следующей исчезла голова Бэкона. Затем его ноги оторвались от земли, немного поболтались в воздухе и тоже скрылись внутри шара.

Сэмми сперва перекинул через стенку одну ногу, затем другую, после чего спустился на дно бассейна. Сырая мешковина хлюпала у него под ногами, пока он бежал по покатому изгибу дна к Перисфере. Оказавшись как раз под ней, Сэмми задрал голову вверх и увидел прямоугольный люк. Габариты люка навели его на мысль о том, что Трейси Бэкон как пить дать с большим трудом сумел туда пролезть.

— Давай, забирайся.

— Черт, Бэк, по-моему, там жуткая темень.

Здоровенная ладонь с согнутыми пальцами неуверенно вылезла из люка. Сэмми тут же за нее ухватился, и Бэкон потянул его во мрак. Прежде чем Сэмми успел начать чуять, нюхать или прислушиваться к темноте, к Бэкону или к своему колотящемуся сердцу, вдруг вспыхнул свет.

— Черт, — сказал Бэкон. — Ты только глянь.

Системы, что управляли движением, звуком и освещением Демокрасити и его сотоварища по выставке, Футурамы «Дженерал Моторс», были в буквальном смысле последним писком искусства и древних принципов заводных механизмов в последние мгновения докомпьютерного мира. Координация сложного саундтрека голоса и музыки, движения машинок с людьми, а также переменчивых световых тем внутри Перисферы требовала уймы шестерней, шкивов, рычагов, кулачков, пружин, колесиков, переключателей, реле и приводных ремней — сложных составных, в высшей степени чувствительных к малейшим нарушениям работы всего механизма. Попадание туда мыши, внезапные заморозки или накопившееся громыхание десятков тысяч прибывающих и отбывающих поездов подземки могло разом вывести из строя всю систему. В результате такой поломки внутри порой застревало человек пятьдесят. Как раз ввиду частой необходимости мелких починок и регулировок в подбрюшье Перисферы и находился люк. Он вел в странное чашевидное помещение. На самом дне чаше, где Бэкон и Сэмми влезли в Перисферу, находилась рифленая стальная платформа. С одного боку этой платформы к внутренней поверхности сферы был приварен ряд металлических ступенек, постепенно уходящий вверх к оборотной стороне Демокрасити со сложным заводным механизмом.

Бэкон ухватился за нижнюю ступеньку лестницы.

— Ну как, справишься? — спросил он.

— Не уверен, — ответил Сэмми. — Вообще-то я не…

— Тогда иди первым, — перебил его Бэкон. — В случае чего я подсоблю.

Так что Сэмми и его недужным ногам пришлось подняться на сотню футов по сфере. Наверху оказался еще один люк. Сэмми сунул туда голову.

— Тут темно, — сказал он. — Погано. Давай лучше назад.

— Минутку, — отозвался Бэкон. Сэмми ощутил внезапный толчок, когда актер ухватил его за ноги и складным ножиком воткнул в необъятный, прохладный мрак. Что-то грубое ободрало Сэмми щеку, а затем послышался громкий скрип и несколько хрипов, пока Бэкон проталкивался следом за ним. — Черт. Ты прав.

— Еще бы. — Сэмми провел ладонью по-над полом, нащупывая люк. — Ну ладно. Ты спятил, Бэк. Знаешь об этом? Ты просто не принимаешь слово «нет» за ответ. Я…

Тут послышалось чирканье зажигалки, скрежет ее кремня, а затем искра волшебным образом раздулась и стала мерцающим лицом Трейси Бэкона.

— Давай твою, — сказал он.

Сэмми запалил свою зажигалку. Вместе им удалось наскрести достаточно света, чтобы разглядеть, что они встали лагерем с одного боку от всей панорамы, в самой середине широкой лесополосы в полдюйма вышиной. Трейси встал и направился к центру шара. Прикрывая огонек зажигалки, Сэмми последовал за ним. Пол у них под ногами был устлан каким-то грубым и сухим искусственным мхом, которому полагалось играть роль лиственных лесов на склонах покатых холмов. Хруст мха разносился по всему пустому простору высоченного купола. Довольно часто, хотя Бэкон и Сэмми старались шагать как можно аккуратнее, один из них наступал на игрушечную ферму, безжалостно раздавливал парк культуры и отдыха или центральный сиротский приют города будущего. Наконец они достигли главного города в самом центре диорамы, известного как Центрвиль, Центртон или что-то в равной мере воображаемое. Единственный небоскреб тянулся из участка зданий поменьше. Все строения имели обтекаемую форму и выглядели суперсовременно — вроде поселения на Монго или Изумрудного города в «Волшебнике страны Оз». Бэкон опустился на одно колено, и его глаза оказались на одном уровне с самой верхушкой небоскреба.

— Так-так, — хмурясь, сказал он. А затем стал опускаться пониже, медленно подаваясь вперед с упором на одну руку, стараясь не погасить огонек зажигалки, пока не лег на живот. — Так-так, — повторил актер и закряхтел, опуская подбородок к самой земле. — Ага. Вот так. Сомневаюсь, что мне понравилось бы просто над ним проплывать — даже совсем близко.

Сэмми подошел к Бэкону и какое-то время просто рядом с ним постоял. А затем тоже опустился на землю. Подложив руку под грудь и слегка наклонив голову, он прищурился, пытаясь затеряться в иллюзии макета точно так же, как он обычно терялся в Футурии за своей чертежной доской в Флэтбуше миллион лет тому назад. Сэмми сейчас был в одну двадцатую дюйма вышиной, вихрем проносясь по океанической автостраде в маленьком антигравитационном «небоноске», стремительно минуя безмолвные фасады вздымающихся кругом серебристых зданий. Был идеальный день в идеальном городе. Двойной закат мерцал в окнах и отбрасывал тени по зеленым площадям города. Кончики пальцев Сэмми вдруг запылали.

— Ой! — вскрикнул он, роняя зажигалку. — Жжет!

Бэкон погасил свой огонек.

— Тоже мне тюря, — ласково пожурил он друга. — Что ж ты ее галстуком не обвязал? — Актер схватил Сэмми за руку. — Эта?

— Эта, — сказал Сэмми. — Большой и указательный. Черт, обжег. А, ладно.

Несколько минут они просто лежали во мраке будущего. Трейси Бэкон держал обожженные пальцы Сэмми у себя во рту. Оба прислушивались к сказочной работе своих заводных сердец и легких, отчаянно друг друга любя.

В последний день ноября Джо получил письмо от Томаса. Отвратительным почерком с наклоном влево, используя насмешливый тон, который отсутствовал в его первых письмах из Лиссабона, Томас объявлял, что после целого ряда задержек, отмен, механических поломок и всевозможных государственных ухищрений старая бадья наконец-то (в очередной раз) получила разрешение на отплытие — теперь уже второго декабря. Восемь с лишним месяцев прошло со времени отбытия Томаса от Влтавы к Тежу. Тринадцать лет мальчику стукнуло на койке в переполненной трапезной монастыря «Носса Сеньора де Монте-Кармель», и в своем письме он предупредил Джо, что заболел загадочной склонностью по поводу и без повода чеканить отченаши с богородицами, а также стал неравнодушен к апостольникам. Томас также заявлял о своих нешуточных опасениях на предмет того, что Йозеф не узнает его из-за прыщей на лице и «очевидно перманентного пятна на верхней губе, которое некоторым хватает духу звать усами». Закончив читать письмо, Джо поцеловал его и прижал к груди. Он хорошо помнил страх эмигранта не быть узнанным на чужбине или потеряться во время переправы оттуда сюда.