— Сам себе? — усмехаешься ты. — Как это у тебя выходит?

— Меня это тоже удивляет, — разводит руками он. — Наверное, дело в том, что я — талантливый. По крайней мере Марна так говорит!

Эргарет появляется неожиданно. Такой же, как всегда, — и лишь на указательном пальце сияет золотое коронационное кольцо.

На миг ты замираешь, напряженно раздумывая, как обратиться к нему: «Государь»? «Ваше величество»? «Владыка»?

— Эргарет, ты как?! — наконец вырывается у тебя.

— Для человека, в которого с размаху запустили Властью, — вполне прилично, — ухмыляется он. — Хотя, надо отметить, сразил ты меня наповал…

Ты облегченно вздыхаешь. Может, Эргарет и стал государем, но государь остался Эргаретом.

— Признаюсь, сперва было у меня желание отплатить тебе той же монетой, — продолжает Эргарет.

— Той же монетой — это как?! — таращит глаза Дестин.

— Очень хотелось швырнуть в этого обормота плащом Великого магистра, — откликается Эргарет. — С тем же самым криком, лови, мол, а то все пропало… но наставник объяснил мне, что месть — это низкое чувство, недостойное Владыки Зари… так что тебе повезло, Крэллин!

— А то был бы сейчас Великим магистром! — хихикает Дестин.

— Да вы что, братцы! — подхватываешь шутку ты. — Меня бы моя девушка даже на порог не пустила, не то что под одеяло! Стала бы она с каким-то там Великим магистром путаться…

В конце концов, ты просто должен это сделать. Все это время ты упорно не помнил об этом, находил какие-то поводы, чтоб отложить, чтоб не думать об этом, но…

Ты зажигаешь третью свечу. У тебя дрожат руки. Ты не знаешь, что они тебе скажут, но ты веришь, что они обязательно придут. Ты чувствуешь, как песчинки в часах стремительно взлетают вверх, как время течет вспять, а потом, дрогнув, застывает. Это не магия, это гораздо древнее.

— По воле Земли и Неба, — шепчешь ты, и тени оживают.

— Не слишком торопился, а? — угрюмо усмехается отец.

— Крэлли, что ж ты так? — вздыхает мать. — Неужто мы бы тебя обратно не приняли? Уж какой бы ты там больной ни был…

Она говорит долго, говорит, рассказывая тебе все твою несбывшуюся жизнь. Непостроенный дом, неродившиеся дети… девушка, что могла стать твоей женой… она все равно за хорошего парня вышла, но все-таки… ах, Крэлли… Крэлли… что же ты натворил? Почему? Зачем?

— Прости, мама!

— Я же люблю тебя. Как я могу не простить? Но теперь у тебя все хорошо, ведь правда — хорошо?

Отец молчит. Смотрит. Наконец говорит:

— Мы с мамой были на твоем спектакле. Как умерли, так сразу и отправились.

— И как это вам? — волнуясь, как никогда, спрашиваешь ты.

— Понравилось, — отвечает отец.

— А какую пьесу вы смотрели?

— Ту, где дочка зеленщика вышла замуж за дракона, — ухмыляется отец.

— «Богатыми не рождаются», — киваешь ты.

— Хорошая пьеса, — продолжает отец. — И читал ты толково. Я тогда и подумал, может, ты и совершил дурость, когда в маги подался, а потом еще и домой не вернулся, но я буду считать, что ты сбежал из дома, чтоб играть в театре! В конце концов, мой прадед когда-то поступил так же и, если бы не прабабка, — умер бы под забором. Ну а тебе не повезло с подружками. Зато, можно сказать, продолжил семейную традицию!

— Это тогда мне с подружками не повезло, — говоришь ты. — В той жизни.

— Тогда, — соглашается он. — В той жизни. В этой ведь все по-другому, верно?

— Верно, — откликаешься ты.

— И работа у тебя теперь хорошая, — говорит мать.

— Правильная работа, — кивает отец. — Нужная.

— И друзья хорошие, — добавляет мать.

— А на свадьбу к нам с Тисаф вы придете? — набравшись храбрости, спрашиваешь ты.

— Обязательно, — в один голос откликаются они.

— И только попробуй забыть нас пригласить! — говорит мать.

— Я тебя тогда точно выдеру, — добавляет отец. — Не посмотрю, что важная шишка. Нам, мертвым, многое позволительно…

Разговор плавно перетекает с одного на другое, вам есть что сказать друг другу. Наконец в свете догорающих свечей вы начинаете прощаться. Не навсегда, нет. Теперь они будут часто приходить к тебе. А ты к ним. Когда их очертания тают, а ты вытираешь слезы и уже готовишься погасить свечи, в очерченный светом круг внезапно шагает еще одна фигура.

— Боллари! — ахаешь ты.

Он такой же, каким был в момент смерти. Нет, не такой же, смерть сделала его чуть моложе… или это прежние черты проступают?

— Крэллин… — Боллари заглядывает тебе в глаза. — Прости меня за все, чего я не сделал для тебя.

Что ж, теперь твой черед прощать.

— Прощаю, — говоришь ты. — Впрочем, я никогда особенно не обижался на тебя. А ты… простишь ли меня за то, что я убил тебя?

— Ты не знал, и… ты выполнял свой долг, — отвечает он, становясь еще моложе. Нет, таким ты его никогда не видел. — Смог бы ты поступить по-другому, даже если бы знал?

— Не знаю, — откликаешься ты. — Я… правда не знаю.

— Ты правильно сделал. Меня нужно было убить. И мне нечего тебе прощать, ты не виновен передо мной. Передо мной настоящим — ты не виновен.

— Спасибо, — с облегчением говоришь ты. — Боллари, как ты… там?

— Умрешь — поймешь, — подмигивает он и окончательно превращается в того, прежнего Боллари, друга по магической школе, весельчака и заводилу всех тогдашних проказ и шалостей. — Нет, я правда не смогу объяснить… Прости, Крэллин… мне трудно долго оставаться с тобой… я слишком недавно умер, у меня маловато опыта быть мертвым… я просто попросить хочу… новый Владыка Зари — твой друг, правильно? Так вот, если только можно, пусть в этом проклятом Ордене что-нибудь поменяется! Сделайте так, чтоб ни с кем больше не случилось такого, как со мной! Постепенно, шаг за шагом превратиться в мерзавца и даже не заметить этого… и понять только тогда, когда что-то исправлять уже поздно…

— Я постараюсь, — обещаешь ты.

А силуэт твоего друга уже тает, растворяется… Одна за другой догорают свечи.

Скоро рассвет.

Ты плачешь не от горя, не от жалости, не от обиды. Ты плачешь, закрывая Врата Смерти. Это не магия, это гораздо старше. Это — сама жизнь.

* * *

Весна. Солнце пригревает уже вовсю, от противных луж остались одни воспоминания. Вы с Тисаф и Дестином сидите за столиком трактира, и вдруг ты замечаешь, как в распахнувшуюся дверь входит…

— Господин Вагрит! — радостно восклицаешь ты, вскакивая. И бросаешься навстречу своему первому хозяину.