тяжело ей отвечать на эти вопросы. Ей просто по-тихому хотелось забрать документы и исчезнуть, но, как назло, ей постоянно препятствуют.

— Ну что же, тогда скажите вашу фамилию и курс, — строго говорит декан.

— Эбби Миллер, первый курс, — прочистив горло, ответила она.

Мужчина кивнул головой, а затем повернулся к телефону, по которому, нажав какую-то кнопку, связался с секретаршей и попросил принести личное дело Эбби Миллер. Пришлось немного подождать, прежде чем секретарша принесла то, что просил ее начальник. За это время между Эбби и мистером Бартемельо возникло неловкое молчание, сопровождавшееся напряжением. Наверное, Миллер это было на руку, ведь в душе вновь зародилось поганое чувство, от которого она постоянно пытается бежать. Она желает поскорее закончить то, что начала, но время тянется так долго, словно оно не по одну сторону баррикад с Эбби.

И вот дверь в кабинет декана открывается, а на пороге появляется секретарша с папкой в руках. Она медленно, словно никуда не торопится, несет документ, кладя его на стол, а потом разворачивается, так же удаляясь. Когда они снова остаются одни, мужчина берет в руки документы, из-под очков поглядывая на Эбби, наверное, все еще надеясь, что она передумает. Как только он открыл папку, то сразу же заметил записи, в которых говорилось об активном участии девушки в жизни академии, о ее маленьких наградах, которые она успела завоевать за такой короткий срок. И сейчас он усомнился в подлинности причины, которую она назвала некоторое время назад.

Он наконец мог вспомнить ее. Она была гордостью их факультета, активистка, которая не могла усидеть на месте. Он вспомнил, как она вступала на битве групп, осеннем марафоне, как она естественно вжилась в образ одной из героинь за короткое время, когда им нужно было защитить честь академии. И он действительно не мог ее понять.

Он пролистал ее дело до конца, после чего отложил в сторону, в кучу с другими не менее важными бумагами, встал со своего места, подойдя к окну и не глянув на нее. Декан поистине не понимал, почему лучшая студентка их факультета решает вдруг так скоротечно забрать документы. Возможно, мужчина осознавал, что под этим кроется что-то более серьезное, нежели призвание не быть актрисой. Он на самом деле хотел докопаться до истины, но не мог так глубоко залезть ей в душу: он будто видел ее переживания изнутри.

— Мисс Миллер, вы меня извините, конечно, но мне кажется, что вы торопитесь, — повернувшись к ней лицом, начал декан. — Та причина, по которой вы собираетесь уйти, кажется мне нелепой, учитывая то, как вы проявляли себя в течение двух семестров.

Сердце Эбби пропустило удар, а потом словно готово было уйти в пятки. Быть практически разоблаченной в собственной лжи, не это ли ужасно? Ее ладоши немного вспотели от волнения, от чего она потерла их о подол миди-юбки, но кажется, это ей вовсе не помогло. Она чувствовала, как волнение начинало накрывать ее с головой. Еще чуть-чуть и она точно выдаст все, как есть, не боясь последствий.

— Отчего же вы молчите? — он снова посмотрел на нее. — Мне казалось, что вы пришли сюда с четко намеченной целью, а теперь сами же не говорите ни слова.

— Извините. Я просто хотела забрать документы без каких-либо объяснений, — вконец собравшись с мыслями, проговорила Миллер.

— Хм, ну что же, это ваше личное дело, но прежде я отправлю письмо вашим родителям, чтобы оповестить их о том, что вы больше не являетесь студенткой Академии Драматического Искусства, — заключил мужчина.

Эбби недоуменно захлопала глазами, а волнение накрыло ее удушливой волной. Казалось, кислорода в легкие стало поступать меньше, чем обычно, и дышать было невыносимо. Если она не возьмет себя в руки, то у нее тотчас же начнется паническая атака, о которых знает только Томас и Нэйтен. И как же досадно, что их нет рядом в такой момент! Она вовсе не подумала, что ее родителям пошлют письмо об ее отчислении, и это начало ее беспокоить: Миллер совершенно не планировала говорить об этом матери и отцу так скоро. Представив, что же будет впереди, она сделала себе только хуже: голова начала кружиться, и, кажется, она готова потерять сознание.

— Мисс Миллер, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил мистер Бартемельо, подойдя к ней.

— Да, вполне. Просто очень жарко и не хватает воздуха.

Мужчина, услышав просьбу Эбби, быстро подбежал к окну, открывая его настежь и позволяя свежему воздуху вторгнуться внутрь. Он заметил, как бледное лицо Эбби начало принимать нормальный цвет, а сама девушка стала ощущать себя гораздо лучше.

Ей не хотелось ни минуты оставаться наедине с деканом, который своими вопросами вгоняет ее в тупик, поэтому она встала со стула и, забрав со стопки папку со своим личным делом, намеревалась покинуть кабинет.

Мистер Бартемельо не стал ее больше останавливать, позволив уйти без лишних вопросов. Он просто покачал головой и бросил ей вслед «ну как знаете» и снова отвернулся, повернувшись к окну. Мужчина видел через окно, как девушка, прижав сильно к груди папку, быстрым шагом удалялась с территории. Он уже понимал, какую ошибку она совершила, обрывая путь к своему собственному счастью.

Глава 67

Уилсон сидит в огромной пустой аудитории, сосредоточенно рассматривая документ за документом. Иногда у него начинают слипаться глаза то ли скуки, то от сухости, но он просто обязан сегодня закончить проверку курсовых работ, иначе его ждёт вычет на кафедре. Томас отбрасывает проверенную работу в стопку, снимая очки и откидываясь на спинку стула в надежде снять нахлынувшее напряжение. Он уже битый час сидит за одним и тем же занятием, но никак не может достигнуть конца, как будто здесь бесконечное множество папок с бестолковыми текстами.

Уилсон моментами сердился, когда замечал, какую глупость пишут студенты, взяв непроверенную информацию из интернета, уже чувствовал, как рука просто жаждет написать неудовлетворительно, но его быстро отвлекли, сильно хлопая дверью. Сначала он не хотел отрываться, считая, что это какой-то студент, решивший прийти на лекцию пораньше, уже взял красную ручку, желая просто перечеркнуть все листы и выплеснуть свой гнев, но на его стол пала тень, от чего он нехотя поднял глаза, сквозь очки замечая стан ректора.

Он, немного опешив, привстал со стула, немного отодвигаясь его назад, откашлялся в кулак из-за неожиданно возникшей мокроты в горле, поправил бабочку и протянул руку, желая таким жестом поприветствовать должностное лицо.

Он извинился за свою медлительность и за то, что не сразу