К рубежу 1942–1943 гг. германские власти осознали, что политика Третьего рейха «разочаровала украинских националистов». Тем не менее рейхскомиссар Украины Э. Кох подчеркивал, что эта политика «не может измениться и не изменится». Нацисты стремились дискредитировать украинское националистическое движение в глазах населения. В пропаганде, направленной против ОУН, использовался тезис о том, что приверженцы этой организации являются не украинскими, а «галицийскими» националистами и «галицийскими подстрекателями» (таким утверждениям способствовало то, что Галиция не была включена в состав Рейхскомиссариата «Украина»). В целом германские власти вели по отношению к украинским националистам манипулятивную политику. Целью нацистов было не ликвидировать ОУН, а «продолжать сохранять ее, пусть даже в подполье, чтобы влиять на низовую массу и в то же время вылавливать наиболее выдающихся активистов»[1577].

Созданное в Прибалтике самоуправление подавалось нацистскими властями как некая форма национальной государственности Литвы, Латвии и Эстонии. Однако предоставленное прибалтам «самоуправление» не должно было превратиться в независимость. Поэтому в этих регионах оккупанты также вели борьбу с местными национальными активистами[1578].

В Прибалтике германские власти использовали особую разновидность пропагандистских акций — «протесты» против отдельных шагов советского руководства. В ноябре 1943 г. были организованы «кампании протестов» против речи И. В. Сталина, произнесенной 6 ноября 1943 г., в которой он перечислил Литву, Латвию и Эстонию в числе территорий СССР, которым предстояло освобождение со стороны Красной армии[1579], а также против решений состоявшейся в октябре 1943 г. Московской конференции союзников[1580]. Особое внимание германской пропаганды в Прибалтике, принимая во внимание надежды народов этого региона на «западные демократии», было также обращено на дискредитацию Великобритании и США[1581].

С августа 1942 г. по январь 1943 г. вермахт вступил на этнические территории народов Северного Кавказа — были оккупированы полностью земли адыгейцев, черкесов, кабардинцев, карачаевцев, балкарцев и частично — осетин, ингушей и ногайцев. Нацистская пропаганда провозгласила, что германские войска действуют на Кавказе «не как во враждебной стране, а как среди союзников». Подчеркивалось, что «с кавказскими народами у Гитлера — особая дружба»[1582].

В целом германская национальная политика на оккупированной территории СССР во второй период Великой Отечественной войны с советской стороны совершенно справедливо была воспринята как «маневрирование по отношению к населению… и даже заигрывание с ним». Тем не менее истинная цель нацистской Германии — «управлять другими народами»[1583] — не была пересмотрена, как и не было в целом изменено реальное отношение оккупантов к народам Советского Союза. Г. Гиммлер в 1943 г. опять назвал население «восточного пространства» «зверолюдьми»[1584], а славян — «смесью народов из низших рас с вкраплениями нордической крови, не способной к поддержанию порядка и к самоуправлению»[1585]. Пропагандистские материалы, предназначенные для военнослужащих вермахта, утверждали, что жители СССР — это «механизированные рабы»[1586].

Причина заигрываний с населением оккупированной территории заключалась не в реальном изменении отношения к народам СССР, но исключительно в «сохранении и использовании ресурсов занятых областей». Привлечение населения на свою сторону для германских властей означало прежде всего «безопасность тыловых коммуникаций и драгоценную рабочую силу», облегчение «борьбы против Красной армии и московских банд», достижение победы и «сохранение драгоценной немецкой крови». Такие утверждения не скрывались от населения Германии и военнослужащих вермахта[1587].

Заключительный период Великой Отечественной войны характеризовался последними попытками нацистов мобилизовать население оккупированной территории СССР на борьбу с Советским Союзом. С этой целью оккупационные власти развивали и создавали новые антисоветские коллаборационистские организации. Так, в марте 1944 г. в Бобруйске был создан «Союз борьбы против большевизма»[1588].

Ввиду наступления и побед Красной армии нацисты разжигали страх перед советскими войсками — и на оккупированной территории СССР, и среди европейских сателлитов, и в самой Германии. На оккупированной территории Советского Союза распространялись лживые слухи о жестоком и бесчеловечном поведении Красной армии в освобожденных ей местностях (равно как в Европе политиков и обывателей запугивали грядущей «большевизацией»). В Латвии нацистская пропаганда распространяла слухи, что «русские в Риге камня на камне не оставят, все будет сожжено», в освобожденной части Эстонии «у всех эстонцев на лбу выжжена буква „Э“ и что большевики всех в Сибирь увозят, а маленьких детей бросают на горячую плиту или в пруд, потом в этот пруд бросают свиные пузыри, и те дети, которые сумеют схватить пузырь, могут спастись». Разжигание страха перед возвращением советской власти служило склонению населения к уходу вместе с германскими войсками, что подавалось нацистами как забота обо всех, «кто искренне и бесповоротно связал свою судьбу с судьбой великой семьи европейских народов»[1589].