пошлите Скитальцу письмо и рукопись. Рассказ очень недурен, но сильно эсероват. Социалисты-революционеры возликуют — это вода на их мельницу.

Знаете, это очень грустно, что у Скитальца бывает Волынский и Степан читает его сочинения.

Разобраться в этом хламе слов он не может, но голову себе засорит, пожалуй.

Очень бы хотелось, чтоб Вы однажды при Скитальце насыпали Волынскому сколько следует.

Рассказ Скитальца нужно бы поместить после пьесы Чирикова — как Вы думаете?

Будьте добры еще послать рассказ «Четыре» по адресу: Пушкинская, 13, 9, Анатолию Каменскому. И письмо туда же.

Жму руку.

А.

У Страстного, — сейчас оттуда пришла Липа, — строили баррикады, было сражение. Есть убитые и раненые, — сколько? — неизвестно. Но, видимо, много. Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают ее.

353

К. П. ПЯТНИЦКОМУ

10 [23] декабря 1905, Москва.

Дорогой друг, спешу набросать Вам несколько слов — сейчас пришел с улицы. У Сандунов[ских] бань, у Никол[аевского] вокзала, на Смоленском рынке, в Кудрине — идет бой. Хороший бой! Гремят пушки — это началось вчера с 2-х часов дня, продолжалось всю ночь и непрерывно гудит весь день сегодня. Действует артиллерия конной гвардии — казаков нет на улицах, караулы держит пехота, но она пока не дерется почему-то и ее очень мало.

Здесь стоит целый корпус, — а на улицах только драгуны. Их три полка — это трусы. Превосходно бегают от боевых дружин. Сейчас на Плющихе. Их били на Страстной, на Плющихе, у Земляного вала.

Кавказцы — 13 человек — сейчас в Охотном разогнали человек сорок драгун — офицер убит, солдат 4 убито, 7 тяжело ранено. Действуют кое-где бомбами. Большой успех! На улицах всюду разоружают жандармов, полицию. Сейчас разоружили отряд в 20 человек, загнав его в тупик.

Рабочие ведут себя изумительно! Судите сами: на Садовой-Каретной за ночь возведено 8 баррикад, великолепные проволочные заграждения — артиллерия действовала шрапнелью. Баррикады за ночь были устроены на Бронных, на Неглинном, Садовой, Смоленском, в районе Грузин — 20 баррикад! Видимо, войска не хватает, артиллерия скачет с места на место. Пулеметов тоже или мало, или нет прислуги — вообще поведение защитников — непонятно! Хотя бьют — без пощады! Есть слухи о волнениях в войске, некоторые патрули отдавали оружие — факт. Гимназия Фидлера разбита артиллерией — одиннадцать выстрелов совершенно разрушили фасад. Вообще — эти дни дадут много изувеченных зданий — палят картечью без всякого соображения, страдают много дома и мало люди. Вообще — несмотря на пушки, пулеметы и прочие штуки — убитых, раненых пока еще немного. Вчера было около 300, сегодня, вероятно, раза в 4 больше. Но и войска несут потери — местами большие. У Фидлера убито публики 7, ранено 11, солдат — 25, офицеров — 3, было брошено две бомбы. Действовал Самогитский полк. Драгуны терпят больше всех. Публика настроена удивительно! Ей-богу — ничего подобного не ожидал! Деловито, серьезно — в деле — при стычках с конниками и постройке баррикад, весело и шутливо в безделье. Превосходное настроение!

Сейчас получил сведение: у Никол[аевского] вокзала площадь усеяна трупами, там действуют 5 пушек, 2 пулемета, но рабочие дружины все же ухитряются наносить войскам урон. По всем сведениям, дружины терпят мало, — больше зеваки, любопытные, которых десятки тысяч. Все сразу как-то привыкли к выстрелам, ранам, трупам. Чуть начинается перестрелка — тотчас же отовсюду валит публика, беззаботно, весело. Бросают в драгун чем попало все, кому не лень. Шашками драгуны перестали бить — опасно, их расстреливают очень успешно. Бьют, спешиваясь с лошадей, из винтовок. Вообще — «дет бой по всей Москве! В окнах стекла гудят. Что делается в районах, на фабриках — не знаю, но отовсюду — звуки выстрелов. Победит, разумеется, начальство, но — это не надолго, и какой оно превосходный дает урок публике! И не дешево это будет стоить ему. Мимо наших окон сегодня провезли троих раненых офицеров, одного убитого.

Что-то скажут солдаты? Вот вопрос!

Друг мой, крепко целую Вас!

Маруся здорова, кланяется, очень занята.

Вообще у нас — суета сует.

А.

354

И. П. ЛАДЫЖНИКОВУ

Вторая половина декабря 1905 [начало января 1906], Петербург.

Дорогой Иван Павлович!

Согласие на третейский суд мною уже дано. Я совещался по этому поводу с Никитичем и Ильичом, и они должны были известить Вас об этом. Разумеется, необходимо в данном случае принять все меры, дабы не давать в руки буржуа каких-либо козырей.

Было решено повидаться мне с Парвусом лично или Ильичу — но до сей поры не нашлось времени для этого. Мы хотели потребовать от него немедленной передачи нам всех прав, которыми он пользуется по договору со мною еще и до сей поры.

Политическая карьера Пар[вуса] здесь, по словам его товарищей из меньшинства, — кончена. Он вел себя во многих случаях, как дубина. Противно видеть его демагогом а ля Гапон.

Недавно приехал из Москвы. Великую моральную победу одержали там революционеры — вот мое впечатление. Обыватель — неузнаваем…

Жму руку Вашу. Желаю всяческих успехов.

А. Пешков

355

А. С. СЕРАФИМОВИЧУ

Декабрь 1905 [январь 1906].

Дорогой мой Александр Серафимович!

«Мать», по-моему, очень слаба, особенно с 8-й страницы и далее. Хочется видеть этот глубокий по смыслу рассказ написанным более просто. Не перестроите ли Вы его? Голубчик — попробуйте! «Письмо» — Вы правы — нужно написать от автора, будет трагичнее и лучше, сильнее. Кошка — лишняя, уверяю Вас! Девочка не могла писать о кошке рядом с этим ужасом — ужасом, поколебавшим ее любовь. Вообще она у Вас — не девочка, не ребенок. Этот рассказ — большей, Вы его смяли, жалко! Возьмите хотя бы только одну сцену — с начала 3-й страницы, когда евреи прячутся, — какой трагизм! Вообще мне кажется, что по замыслу из трех этот — лучший, самый глубокий. А по исполнению — «Похоронный марш». Славно написано, ярко и сильно.

Дорогой мой — не сердитесь на меня за то, что суюсь в Ваше дело! Так хочется видеть события изображенными достойно их значению, и так верю я, что Вы можете сделать это, можете!

Два рассказа посылаю обратно Вам, в надежде, что Вы их перестроите.

И крепко жму руку Вашу.

«Мать» — слишком риторична, — ведите этот рассказ более от себя, и он выйдет. Люди думают бессвязно и едва ли — словами, больше образами. А она — словами думает. Ну, всего доброго Вам!

А. Пеш[ков]

Не стесняйтесь временем, работайте, но, конечно, чем скорее пришлете, тем лучше.

А. П.