Если они с Эммой поженятся, ему хотелось бы иметь небольшой коттедж со своим клочком земли в одном из поселков неподалеку от Лаффертона, а если это будет для них слишком далеко, один из тех милых домиков с тремя спальнями в частном секторе в Сейнт-Майкл-Гейт. Но он никогда бы не хотел быть отрезанным от мира в месте наподобие этого, какие бы огромные здесь ни были передние окна и широкие дорожки, как бы ни сиял темно-синий «БМВ», припаркованный рядом, – как тот, что стоял у дома Эйдана Шарпа.

Он взглянул на него, когда они с констеблем Уиллом Харди проходили мимо, – кожаные сиденья цвета шампань, CD-плеер, похожий на произведение искусства, и больше ничего… Ни карт, ни запасной пары обуви, ни разорванных конвертов, ни запасной верхней одежды. Машину могли пригнать из шоу-рума этим утром. Он обернулся на констебля Харди, который только пожал плечами.

Нейтан позвонил в звонок приемной и открыл входную дверь. Ресепшен. Кабинет. Личные комнаты.

Ресепшен выглядел очень приятно, и девушка на ресепшен тоже была ничего, хорошие волосы, модные овальные очки и одна из тех самых профессиональных улыбок.

– Могу я вам помочь?

Нейтан раскрыл свое удостоверение.

– Констебль Коутс, уголовный розыск Лаффертона. Я хотел бы переговорить с мистером Шарпом.

Она выглядела взволнованной, но не потеряла самообладания.

– У мистера Шарпа сейчас пациент. Боюсь, я не могу его беспокоить.

– Ничего. Мы подождем.

– Да, конечно. Присаживайтесь, и я сообщу ему, как только он освободится. Могу я предложить вам чашку чая или кофе? Стакан минеральной воды?

Нейтан и Уилл покачали головами:

– Нет, спасибо…

Они сели и посмотрели на журналы… Модные журналы – «Вог», «Татлер», «Кантри лайф», «Спектэйтор», все номера свежие. Очевидно, деньги эти альтернативные медицинские дела приносили. Нейтан вспомнил о стандартной приемной терапевта или, того хуже, больницы… Несколько номеров «Вуменс оун» и «Ридерз дайджест» трехлетней давности, и то, если повезет, хлипкие стулья и запахи, которые обычно исходят от глубоких стариков и от детей в грязных пеленках. Эта комната пахла цветами и лаком и еще немного антисептиком.

– Сколько пациентов у него за день?

Она посмотрела на него поверх экрана своего компьютера.

– У мистера Шарпа очень плотно расписан график приемов.

– Понятно. А как много?

– В день проходит четыре первичных приема… Они длятся по целому часу. И бывают еще получасовые приемы по текущему лечению.

– Все бывают, да?

– Простите?

– Мужчины, женщины, дети, старые, молодые… Ну вы знаете.

– Мистер Шарп редко лечит детей. Не считая этого, можно сказать, что мы охватываем все слои населения, да.

– А это больно? Мне как-то не улыбается, чтобы из меня торчали иголки.

Она терпеливо улыбнулась.

– Существует ложное представление среди людей, которые не знакомы с акупунктурой. Им это представляется так, как будто они…

– Как подушки для иголок?

– Более или менее. На самом деле это очень индивидуально… Вам может понадобиться всего две или три иголки, может быть, немного больше… Каждый случай уникален, и каждому пациенту нужно свое лечение.

Нейтан был уверен, что, когда он будет уходить, она обязательно даст ему красивый буклет.

– Мне кажется, женщины приходят сюда чаще, чем мужчины.

– Правда?

– Ну да, вся эта история больше по женской части, разве нет?

– Интересно, почему вы так думаете?

– То есть мужчины у вас тоже бывают?

– Конечно.

Дверь открылась, и из нее вышла женщина средних лет. Вот она, хороший костюм, красивая прическа, красивые дорогие туфли и сумка, вот ваш среднестатистический клиент.

– Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Сэведж. Я выпишу вам счет через минуту, – девушка с ресепшн посмотрела на Нейтана. – Сейчас я сообщу мистеру Шарпу.

Она вышла из-за стойки, звонко стуча высокими каблуками.

Нейтан широко улыбнулся женщине.

– Больно, нет?

Она кинула на него угрюмый взгляд.

– Нет.

– Никогда даже не думал о таком. Но если вы считаете, что вам это идет на пользу…

Она наклонилась вперед и взяла свежий блестящий номер «Кантри лайф».

Нейтану захотелось скорчить рожу, которой он пугал прохожих, шагавших мимо его школьной площадки, когда был маленьким мальчиком, но ограничился приподнятой бровью и взглядом в сторону констебля Харди, который улыбнулся и сразу отвернулся от него.

Высокие каблуки пристукали обратно.

– Мистер Шарп интересуется, не могли бы вы прийти снова в пять тридцать. К этому времени он закончит со всеми пациентами на сегодня. Ему нужно принять два вызова, а потом у него еще одна встреча, но после этого он будет рад вас видеть.

Когда Нейтан и констебль Харди вернулись, дверь в приемную оказалась слегка приоткрыта, на ресепшен никого не было, а компьютер и журналы были накрыты чехлами от пыли. Нейтан подождал. Он никак не мог найти звонок.

– Констебль Коутс?

Казалось, что он просто тихо материализовался из ниоткуда, просочился сквозь стены. На нем была красная бабочка с тонкими синими линиями.

– Я прошу прощения, что мне пришлось попросить вас вернуться, но мой рабочий день был в самом разгаре. А это…

– Констебль Харди.

Эйдан Шарп кивнул.

– Пожалуйста, проходите.

Нейтан рассчитывал, что будет беседовать с Шарпом в приемной, но вместо этого тот провел их через дверь с табличкой Личные комнаты и небольшой коридор прямо в дом.

– Могу я предложить вам чашку чая?

– Нет, спасибо.

– Чем могу помочь? Я полагаю, это по поводу той несчастной девочки, Дебби Паркер? У вас есть о ней новости?

– Боюсь, что нет, сэр, но мы ведем несколько линий расследования.

– Конечно. Линии расследования.

Комната была гнетущая, с огромным буфетом, шкафом, столом и стеллажами из массивного черного дуба и диваном и креслами, обитыми коричневой кожей. Камин тоже был темный и причудливо украшенный. На стенах висели портреты в тяжелых позолоченных рамах – старики в париках, толстяки на конях, а еще фаршированная рыба на блюде.

Напротив него совершенно неподвижно сидел в кресле Эйдан Шарп, сложив руки и соединив пальцы. Его глаза смотрели прямо. «Надо застать его врасплох, – подумал Нейтан, – никакой подводки, никаких любезностей, прямо в лоб».

– У вас есть часы, показывающие фазы Луны?