Перед нами роскошный парад имен собственных, которые, однако, ничего нам не говорят, кроме того, что речь здесь идет о территориальных завоеваниях. Здесь — не без некоторого сумбура — перечислены 20 из 30 сатрапий, на которые делилось пространство Персидской империи Дария I и о которых нам известно из официальных надписей в Бехистуне, Сузах и Накши-Рустаме близ Персеполя. В общем и целом те же 20 сатрапий были известны и Геродоту107. Неявным образом это есть признание того, что Александр завоевал лишь часть империи Ахеменидов и что он так и не смог осуществить свою мечту, в одно и то же время фараоновскую и персидскую, о достижении мирового господства: его строптивые солдаты не осилили больше одного водного потока из системы Инда, они так и не покорили ни восточную половину Малой Азии, ни Армению, ни Азербайджан, ни Туркменистан, ни Аравию, ни Судан, на которые притязал Дарий… Если не считать военизированной прогулки в 18 тысяч километров, которые были пройдены за 12 лет, предприятие оказалось бессмысленным, поскольку сразу же после смерти Завоевателя вся его империя расползлась, так что можно было подумать, что он перепутал свое тело с телом государства.

От его побед остались лишь красивые названия рек или равнин: Граник, Исс, Гавгамелы, Гидасп, которыми и поныне, должно быть, бредят современные стратеги; правда, невозможно с точностью локализовать поля битв — до такой степени изменили свое течение протекавшие здесь реки, настолько изгладили последние следы прошедших битв человек и стихии. То, что устная и письменная литература назвала «подвигами» или «великими деяниями» Александра, — не более чем шум пустынного ветра в наших ушах. И мы предпочитаем этот шум долгим повествованиям о резне, которая следовала за каждым взятием города, за каждым набегом. Мы удручаемся, читая фразы наподобие следующих: «Было перебито много обратившихся в бегство людей — наемников и их жен». Или еще: «Начались повальные грабежи, поджоги и резня». Или: «Он перебил большинство из них, причем они даже и не пытались сопротивляться, будучи безоружными» (Арриан, VI, 6, 3). Или: «Желая войной утишить свое горе, царь ловил и гнал людей, как дичь. Он покорил коссеев (касситов в Луристане, к югу от современного Керманшаха), вырезав среди них всех взрослых» (Плутарх «Александр», 72, 4). Если вам представится честь или случай пройти по долине Зеравшана, узбекские гиды поведают вам, когда потребуется, указывая на руины, что подвижные карательные отряды Искандера превратили в пустыню окрестности Самарканда. Раскопки Афрасиаба и Пенджикента свидетельствуют о существовании здесь значительных городов начиная с VI века до н. э. Мы не в состоянии даже приблизительно оценить, сколько гражданского населения было уничтожено в Согдиане, на Среднем Инде, в Белуджистане, в горах Загра под предлогом непокорности или не поддающегося контролю кочевничества. Таков отрицательный итог завоеваний на момент смерти Завоевателя. Он станет еще печальнее, если вспомнить, что его армия рассеялась, диадохи рассорились между собой и стали независимыми, а все северные и восточные провинции от империи отпали.

Этот трагический итог, эта констатация неудачи самого деятеля и недолговечности его детища дает по крайней мере то преимущество, что проливает определенный свет на характер Александра с самого начала его поприща. Похвальное слово Филиппу II, которым начинается его речь к солдатам, показывает, что он приписывал своему отцу три заслуги: то, что Филипп возвысил Македонию, обогатил свою армию и организовал поход в Азию. В 324 году, за год до смерти, когда Александр начал принимать феоров и венки из всех греческих святилищ, он не стал заявлять ни о том, что он сын Зевса, ни что он сын египетского Амона (это имело политический смысл лишь в Египте), но признал себя сыном македонского царя, которому и воздал подобающие почести. Это Филипп сформировал Александра как военного, своим нравственным воспитанием Александр обязан также ему, и тот же Филипп передал сыну, вместе со своими отвагой и порывистостью, те уловки и жестокость, которые необходимы победителю, а также вкус к войне — «свежей и радостной». Александр обязан отцу как чутьем государственника, так и искусством разговаривать с солдатами и их разубеждать, он унаследовал от отца заботу о надлежащем управлении, а также благочестие и приверженность по-особому понимаемой справедливости.

Мы располагаем двумя археологическими свидетельствами, двумя пережившими века произведениями, которые свидетельствуют о желании подражать Филиппу, не оказаться его недостойным, о рвении, которое проявлял в этом смысле 19-летний царь. Первое — это громадная роскошная гробница, которую сын возвел для отца возле старинной столицы Македонии Эги, в местечке, называемом Палатица. Гробница эта была раскопана Манолисом Андроникосом в октябре 1977 года. Александр собственноручно сложил здесь оружие, мебель, столовое серебро Филиппа и украшенный звездами золотой ларец с его кремированными останками — все это ныне экспонаты одного из залов музея в Салониках. Александр, искренний и бескорыстный человек, не оставил себе совершенно ничего, кроме желания осуществить проект по завоеванию Азии и освобождению греков, который был последней мечтой убитого царя. И он оказался бы скверным учеником, если бы не превзошел своего учителя! Второе свидетельство было обнаружено в 30-е годы XX века в развалинах античного города Филиппы Жаком Купри, который был тогда членом Французской археологической школы в Афинах108. Речь идет о надписи в 28 строк, от 31 до 36 греческих букв в каждой, касающейся спора, который возник между этой основанной покойным царем колонией со смешанным населением и туземным городком Датон, «документ сильно попорченный, однако в высшей степени важный, который свидетельствует о личном участии Александра в освоении болотистых земель вокруг Филипп» (Collart Paul Philippes, ville de Macédoine. Paris. 1937. P. 179). Поскольку 7 октября 1982 года этот документ был представлен в виде прориси участникам VIII Международного конгресса по эпиграфике в Афинах и он может быть дополнен фотографиями и оттисками Ж. Купри, мне представилось нужным и полезным дать его наиболее вероятный перевод. Слова в скобках с определенной степенью уверенности заполняют лакуны.

«[Боги! Ввиду того, что Пол]имед, сын Херсидама, и [Кс………, сын……]несида, были отправлены с посольством [к царю Александру и учитывая, что Александр уже [принял решение], чтобы жители Филипп воспользовались целиной, [чтобы все те, кто] проживает на этой территории и кто, помимо того, заплатил земельный налог [были собственниками] целины, и чтобы были определены пределы [территории Датона], а [также ввиду того, что он повелел] Филоту и Леонна[ту ознакомиться, кто] был посажен на эту территорию, [которую прежде] царь Фи[липп] передал [филип]пийцам [внутри холмов, и] после обследования [нарушения границ он потребовал, чтобы было запрещено] нарушителям [пользоваться землей в Перисейраике], похищать [лес Дисорон и занимать заболоченные земли на площади] 2 тысяч плетров (=200 га), [простирающиеся между] территорией Датона [и территорией филиппийцев], [филип]пийцы [постановили]:

1) чтобы все то, что [простирается] от… до […… на 10] стадиев (10 раз по 180 м) в целинных землях [принадлежало филиппийцам];