331 года. Позднее их у него оспаривали — и участники похода, и наши современники, историки с социологами. Возникает впечатление, что с этого времени над ним тяготела громада империи, которой надо было управлять, которую необходимо было умиротворять своим присутствием, и что он задыхался от груза ответственности и изнеможения. Хорошо известно, что отправление власти способствует преждевременному изнашиванию и дряхлению. Как символ воина, со всем богатством оттенков, которые предполагает это слово, Александр сделался единым целым с государством. Очевидно поэтому, что, изображая государство в виде жалкого и иллюзорного символа, исследователь не может создать сколь-нибудь привлекательный образ как Александра, так и самого себя!

В заключение главы подведем итог биографии Александра с точки зрения социолога. Его рождение где-то в Македонии осенью 356 года прошло совершенно незамеченным, как заурядное событие. Над ним, оказавшимся в центре родовой системы с неизбежной для нее борьбой за власть и первенство, тяготела тяжелая наследственность сразу с двух сторон. Самым существенным в своем воспитании Александр был обязан товарищам своего отца (гетайрам) и военизированному режиму собственной страны. Походы Александра, его победы и основание им городов были подготовлены полководцами и советниками Филиппа. Его завоевания стали возможны благодаря целому техническому корпусу, и в первую очередь инженерам, подобным Диаду из Пеллы и Харию, благодаря таким финансистам, как Гарпал и безымянным торговцам, благодаря морякам, которые были по крайней мере столь же многочисленны, как и пехотинцы, а плавали под командованием таких замечательных флотоводцев, как Никанор, Гегелох и Неарх, первым проложивший морской маршрут из Индии в Европу. Личные приключения Александра, его отчаянные выходки, ранения, болезни, неудачи, романы, какими бы случайными они ни казались, обнаруживают прекрасно обозначенные социальные группы: семью, воспитателей, друзей, прорицателей, врачей. Проводимая лично Александром политика привела к заговорам и бунтам в армии. Философы и риторы будили в войсках сознание собственного достоинства. Их сочинения и создали Александру репутацию, добрую и дурную. Как и его друзья, он умер от истощения, вследствие чрезмерных усталости, мучений, ран, огорчений и — пьянства, независимо от того, было ли выпитое им вино отравлено людьми из рода Антипатра, македонского регента (конец весны 323 г.). Если Александр остается в наших глазах символом торжествующего эллинизма, то именно благодаря всем тем — без различия занятий — грекам, которые обеспечили это торжество.

Будем исходить из того, что о жизни Александра нам неизвестно ничего определенного. Ни то, как понимала историю античность, ни преображающее все на свете искусство, ни имеющая что сказать эпиграфика не могут быть призваны в качестве безупречных свидетелей, поскольку точка зрения каждого неполна или противоречива. Не больше гарантий представляют нам романы Средневековья, фольклор Азии и современная критика. Создать биографию Александра — я уже не говорю его историю — означает совершить акт веры, подобно тому, как мусульманин и посейчас совершает свой акт веры, ташаххуд, когда говорит об Искандере Зуль-Карнайне.

Я не могу решиться на то, чтобы свести это существование к символу или к последовательности символических действий, и еще меньше — к подборке мифов или анекдотов. Иногда меня спрашивают: «Что оригинального может нам предложить жизнь Александра ныне, в конце XX века?», или еще прямее: «Что нового добавили к ней вы?» Полагаю, я уже ответил на первый вопрос: всякое поколение составляет о герое и о величии вообще собственное представление. На второй осмелюсь ответить лишь то, что, много прочитав, выслушав и прошагав, я попытался лучше понять человека и создать голограмму, многогранный образ его жизни, воссоздать целый ряд его изображений, которые возникали веками, при том, что к ним прибегали и другие, прежде меня. Однако я исхожу из того убеждения, что культ Александра существовал всегда и продолжает существовать и поныне. Таинственный и священный персонаж, своего рода идол, позолота которого остается на пальцах всякого, кто к нему прикасается, он живым вошел в легенду и больше ее не покидал. После того как мы разобрали шесть возможных подходов, я вижу, что остается лишь один: его дело или, правильнее будет сказать, то, что от него осталось. Ибо в сфере религии, наряду с верой, имеются и дела. И хотя Александра долго называли Великим, это величие не относилось ни к краткости его существования, ни к обширности завоеваний, но к тому, что от него осталось.

Однако прежде чем перечислять его деяния, намечая их крупными штрихами от рождения до смерти, неплохо будет соотнести эту попытку с шестью предыдущими. Всякий сразу же увидит, какой подход устраивает именно его — в соответствии с его вкусами. В зависимости от избранной точки зрения определенная сторона личности оказывается более привлекательной, и всякий эпизод приобретает иную окраску и получает иной отзвук. Все это может быть для упрощения помещено в несколько столбцов таблицы, имеющей шесть граф.

Здесь имеется несколько истолкований, которые представляются несовместимыми, особенно что касается романов и частных похождений, короче, эмоциональной жизни. Возможно, в этой области мы столь же плохо информированы, как и о первых шагах Александра — от его рождения и образования до того, что мы называем формированием характера. Надо было дождаться Плутарха, то есть II века н. э., который жил через 400 с лишним лет после смерти Александра, чтобы увидеть, как было собрано воедино то, на что мы так падки — анекдоты о частной жизни знаменитых людей. Для древних дети, точно так же как и женщины, живут вне Истории, у них нет ни истории, ни хронологии. Однако мы соглашаемся с ними, когда речь идет о том, чтобы оценить нечто несомненное, то, что пережило века. Романы забываются, однако потомство их увековечивает. И также совершенно неважно то, что истолкователи обсуждают и не соглашаются друг с другом относительно обстоятельств, при которых Александр ушел из жизни где-то в Вавилоне в возрасте 32 лет и 8 месяцев — при том, что все они признают долговременность и даже вечность осуществленных им дел. Идея переживает века. Речь идет не о том, чтобы примирить непримиримое, но о том, чтобы подвести итог.

Это попытался сделать в своем «Анабасисе» Арриан (VII, 9, 6–8 и 10, 5–7) около 150 года н. э. Однако делал он это, с одной стороны, как военный человек, которому довелось сражаться с парфянами и иранскими кочевниками, подобно Александру, и как оратор, уже на римский лад, — с другой. Вот речь, которую, как считается, произнес Александр, обращаясь к своим взбунтовавшимся солдатам в Описе (на самом деле в Сузах) весной 324 года: «Я открыл перед вами путь через Геллеспонт в то время, как морями безраздельно владели персы. Победив в кавалерийском сражении сатрапов Дария, я прибавил к вашим владениям всю Ионию и всю Эолиду, обе Фригии и Лидию, а Милет взял осадой. Все остальные страны, которые присоединились к нам добровольно, я отдал вам в пользование. Также и все египетское и киренское добро, которое мы в громадном количестве приобрели, поступило вам. Также и Келесирия, и Палестина, и Междуречье — ваше имущество, как ваши Вавилон, Бактры и Сузы, и богатства лидийцев, и сокровища персов, и добро индусов, и Внешнее море. Вы здесь сатрапы, вы полководцы, вы полковники… Вернувшись домой, возвестите там, что ваш царь Александр, победив персов, мидийцев, бактрийцев и саков, покорил уксиев, арахотов и дрангиан, приобрел во владение также парфийцев, хорасмийцев и гирканцев на Каспийском море. А перейдя Кавказ (Гиндукуш) сквозь Каспийские ворота и форсировав Окc и Танаис, а сверх того еще и Инд, который никому, кроме Диониса, не покорялся, он переправился и через Гидасп с Акесином и Гидраотом и переправился бы через Гифасис, когда бы вы не забоялись. Потом он выплыл в великое море через оба устья Инда и прошел через пустыню Гедросии, по которой никто до него с войском не проходил, а попутно, когда его флот уже переплыл из страны индусов в Персидское море, покорил Карманию и землю оритов. Вот и возвестите там, на родине, что этого самого царя вы, возвратившись в Сузы, оставили одного и отправились домой, предоставив его охрану побежденным им варварам…»