Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Флетчер нахмурился, размышляя над словами капитана, но ничего не сказал — видимо, не желая лишний раз тревожить сестру.
— Но мне понадобятся деньги. Моряки люди не жадные, но и за бесплатно плавать не станут, — Напомнил Рауд.
Глаза Флетчера метнулись к Реморе. Сам он, судя по одежде, заплатить мог разве что собственной душой. Если она вообще бывает у рыжих…
Принцесса стянула с ушей тяжелые серьги с крупными самоцветами и сняла подвеску с шеи. Положив украшения Рауду на ладонь, она печально добавила:
— Я найду еще. Нам хватит.
Капитан не хотел думать о том, на какую жертву шла она сама, оставаясь с этим ничтожным хряком. Не каждый мужчина мог бы похвастаться такой самоотверженностью, но кирацийская принцесса была столь же смелой, сколь и красивой.
Рауд спрятал украшения в карман:
— Завтра на закате мой корабль будет ждать тебя на пристани, Флетчер. Отходим после захода солнца. Смотри, не опаздывай.
Адмирал ухмыльнулся:
— Если посмеешь обмануть меня, знай — я вырою тебя из-под земли. Или достану со дна морского.
Рауд протянул ему руку:
— Я не сделаю этого хотя бы для того, чтобы когда-нибудь еще раз встретиться с тобой в море, рыжий демон. И победить.
Флетчер улыбнулся и ответил на рукопожатие:
— Договорились.
Глава 30. Кирация. Монастырь Двух Лиц
В детстве Джеррет ненавидел осень. С возрастом мало что изменилось — он все еще не понимал, как кому-то могли нравиться дожди, холод и слякоть. Небо осенью становилось серым и бездушным, природа умирала, а вода сначала темнела, а потом и вовсе покрывалась льдом.
Зато осень любила Ремора, и это еще раз подтверждало, что они с Джерретом были слишком разными, чтобы достигать взаимопонимания. Все, что она любила, он ненавидел — и наоборот.
Но теперь им не осталось ничего, кроме как держаться друг за друга до последнего. Тейвон оставил их — и Джеррет не знал, ему или Реморе было от этого больнее. В то время как адмирал чувствовал себя наполовину пустым, разрезанным надвое, сестрица осталась без единственной родной души на всем белом свете.
Наверное, Тейвону тоже нравилась осень.
Джеррет смотрел на унылый пейзаж из окна своей кельи и пытался отыскать в нем хоть что-то хорошее и приятное глазу. Ничего не попадалось.
Ремора появилась где-то через час, когда адмирал уже принялся собираться в путь — он пытался как-то поудобней завязать рясу, чтобы она не болталась на нем мешком, думал, что делать с мягкими монашескими тапочками на ногах — в таких не пройдешь и часа пешком, а значит, нужно было где-то раздобыть сапоги.
Сестрица держала в руках сверток и набитый до отказа кошелек.
— Постарайся оставить мне на память хоть что-то, — Бросила Ремора, когда он заглянул в кожаный мешочек, полный драгоценностей.
— Я не трачу деньги куда попало, — Заверил Джеррет, хотя это было не совсем правдой — ему на ум пришла парочка случаев, когда он совершенно не задумывался о деньгах. Оба раза он, правда, был пьян, но вряд ли это можно считать оправданием.
Сверток оказался неплохим, а главное теплым плащом с капюшоном — он-то точно будет не лишним в такую погоду. Джеррет решил не медлить, и сразу же облачился в сестрицын подарок. Плащ оказался удобным и даже почти умудрился скрыть от глаз уродливо намотанную рясу — о большем Джеррет и не осмеливался просить.
— И почему ты не прячешь под подушкой оружие? Мне бы пригодилось, — Вместо благодарности объявил он Реморе.
— Кто бы позволил мне его держать? Я здесь пленница, а не гостья, — Недовольно фыркнула она.
Джеррет и сам прекрасно это понимал. Без оружия он чувствовал себя почти что голым, а что еще хуже — беззащитным. С пустыми руками он уж точно ничего не сможет сделать против солдат Лукеллеса.
Придется смириться и с этим.
— Что-то ты рано, — Некстати вспомнил Джеррет, — До вечера еще несколько часов.
— Я пришла, когда у меня появилась возможность, — Отрезала сестрица, — Вечером ее не будет.
Больше Джеррет не стал допытываться, чтобы не разжигать ее недовольство еще сильнее. Вместо этого он решил сменить тему:
— Скажи, Ремора… Ты не могла бы позвать Селин? Я хотел бы с ней попрощаться.
— Еще чего! — Сестрица недовольно сложила руки на груди, — Я же сказала, что не дам тебе морочить ей голову!
— Я лишь просто хотел…
— Нет, — Покачала головой она, — Эта дурочка уже рвалась к тебе. Я ей запретила.
Джеррет зарылся руками в волосах. Что за муха укусила Ремору? Раньше ей было совершенно наплевать, с кем общался или имел какие-то связи Джеррет.
— Лучше бы ты так запрещала Тейвону видеться с Ингердой, — Бросил он, — Глядишь, ничего бы этого не случилось.
Неужели Ремора ожидала, что он станет все это терпеть? Да, Джеррет был благодарен ей за помощь, но ведь и помогала она ему не по доброте душевной, а из-за Кирации. Джеррет никогда не был ей братом. Он ничего для нее не значил, и если бы не спасение королевства, Ремора, может быть, бросила бы его в подземелье замерзать.
Сестрица показалась ему оскорбленной до глубины души. Поддавшись мимолетному стыду, Джеррет пробормотал:
— Прости.
— Я не ожидала ничего другого от такого эгоиста, как ты, — Ремора поднялась на ноги, — Но знаешь… в чем-то ты прав. Тейвон сделал Ингерду тем чудовищем, которым она стала. А я этого даже не заметила.
Она явно порывалась сказать что-то еще, но сражалась с этим желанием изо всех сил. Наконец, она медленно подошла к окну и заговорила, отвернувшись от Джеррета:
— Сегодня я всю ночь думала о вас с Тейвоном. Ты прав — я бы с радостью поменяла тебя на него. А потом я поймала себя на мысли — почему ты? Почему именно ты?
Джеррет поднялся со стула и почти бесшумно подкрался к Реморе. Она знала, что он стоит сзади — видела его в лицо в отражении на стекле — но все-таки даже не попыталась отойти.
— И я поняла кое-что. Сейчас Кирации нужен ты, а не он, — Она резко развернулась и встретилась с Джерретом взглядом, — Если начнется война, королевство сможешь удержать только ты. Кирация нуждается не в том, кто носит на голове корону, а в том, кто держит в руке меч.
— Звучит так, словно ты собираешься меня короновать, сестрица, — Попытался отшутиться Джеррет.
— Нет, — Качнула головой она, — Я лишь
