— Скоро ты станешь одним из нас, — сказала Юнона. — Многие наши подданные сочли бы это величайшей наградой. Твои военные способности окажутся весьма полезными для кимеков, примеро Квентин Батлер.

Хотя голос его был отключен, Квентин мысленно взвыл от отчаяния и безысходности.

Верно направленная творческая энергия помогает подавлять безумные устремления. Это мое глубокое убеждение.

Эразм. Изменчивость органических форм

Прозанимавшись целый день со своим верным воспитанником, Эразм стоял теперь в Коридоре Зеркал своего каменного замка. Даже будучи запертым на Коррине и зная, что он может разделить весьма сомнительную судьбу Омниуса и всех мыслящих машин, Эразм все же сохранил любопытство к эзотерическим вещам.

Он очень внимательно всматривался в отражение своего жидкостно-металлического лица, поминутно меняя его выражение, стараясь подражать мимике человеческих лиц. Счастье, печаль, гнев, удивление и многое, многое другое. Гильбертус немало чему его научил из своего неисчерпаемого мимического репертуара. Особенно нравились Эразму мимические эквиваленты страха — эмоции, целиком обусловленной физической слабостью и чувством неизбежности смерти.

Если бы только Эразму удалось лучше понять тончайшую природу того неуловимого, что ставило человека выше робота, то он смог бы включить все лучшие аспекты человека и машины в свой механический организм и стать образцом улучшенной серии мыслящих машин.

Если бы ему это удалось, то по одному из сценариев он мог бы начать разыгрывать из себя некую богоподобную фигуру. Это была весьма интригующая возможность, но для Эразма она была не особенно привлекательной после всего того, что он узнал и изучил. Он всегда терял терпение, сталкиваясь с религиями, и никогда не сочувствовал их иррациональности. Эразм жаждал личной власти только для того, чтобы завершить эксперименты на подопытных хретгирах. Независимый робот не собирался в ближайшем будущем прекращать свое существование, не видел причин для того, чтобы его память стерли, а гель-контуры заполнили новым содержанием. Он должен постоянно совершенствовать себя, и это выведет его на те направления, которые он в настоящее время не способен предвидеть. Он станет развертываться, развиваться. Такая вот органическая концепция. Такая человеческая концепция.

Стоя перед зеркалом, робот примерил налицо новые выражения. Особенно понравилось ему одно, которое придавало ему вид страшного чудовища, какое он видел в древних рукописных текстах, описывавших злых демонов. Хотя он и считал это выражение одним из лучших, все же все они, включая и это, были очень простыми и, если можно так выразиться, базовыми. Его текучее лицо было не способно на выражение тонких и сложных эмоций.

Потом Эразму в голову пришла весьма удачная, на его взгляд, мысль. Он решил, что, возможно, Рекур Ван смог бы использовать свой биологический опыт, чтобы внести в конструкцию лица усовершенствования. Это особенно полезно теперь, когда все опыты по регенерации конечностей рептилий провалились, и Ре куру было нечем заняться.

Когда робот шел из господского дома к внешним строениям виллы, вокруг него словно стая жадных на зрелища зевак роились тучи наблюдательных камер Омниуса. Независимого робота отвлекли голографические вспышки и музыка — вокруг его головы жидкостно-металлические боевые корабли, точнее, их стилизованные изображения, вели учебный бой на орбите. Все это происходило под аккомпанемент «Металлической симфонии» Клода Жоззини — величайшее произведение синтетической музыки, исполняемое одними машинами. Эразм с удовольствием наблюдал эту имитацию, создаваемую проекцией множества преломленных лучей, направленных с разных точек виллы. Было видно, как мощные лазерные лучи кораблей испепеляют целые планеты и вражеские суда. Если бы это было так легко сделать в реальной жизни!

Омниус продолжал по-любительски неуклюже заниматься искусством, имитируя произведения как Эразма, так и великих людей — мастеров прошлого. Но пока всемирный разум так и не постиг концепции нюанса. Вероятно, и сам Эразм ничего не понимал в этих вещах, пока его не просветила Серена Батлер, научившая его разбираться в тонкостях.

Отдав соответствующую команду, робот выключил красочное представление и вошел в обширный центральный зал лабораторного комплекса, где находилось лишенное конечностей тело тлулакса, присоединенное к аппаратуре жизнеобеспечения.

Робот был немало удивлен, обнаружив у койки этого обрубка смуглого маленького человечка — Йорека Турра.

— Что ты здесь делаешь? — гневно спросил Эразм. Турр даже фыркнул от возмущения.

— Я и не знал, что мне необходимо особое разрешение, чтобы заходить в лабораторию. Раньше никто не запрещал мне ходить сюда.

Даже спустя двадцать лет после своего бегства с Валлаха Турр предпочитал изящество в одежде и привычках, сохранившихся с тех пор, как он был неограниченным правителем планеты. Он не был столь напыщен и претенциозен, как Эразм, но все же одевался в дорогие ткани, любил яркие цвета и впечатляющие побрякушки. На нем был вышитый драгоценными каменьями пояс, лысый череп украшала золотая коронка, а на бедре висел длинный церемониальный кинжал, которым он убил очень многих несчастных, виновных лишь в том, что чем-то не угодили ему. Здесь, на Коррине, сохранились миллионы человеческих рабов и было из кого выбрать.

— Мы думали, что вы заняты своими хирургическими экспериментами, — насмешливо произнес Рекур Ван. — Либо вспарываете людям животы, либо пытаетесь их воссоздавать.

Уязвленный тлулакс покосился в сторону Четырехногого и Четырехрукого, которые суетились вокруг, следя за мониторами аппаратов.

— Неужели я так предсказуем в своем поведении? — спросил Эразм. Потом он понял, что тлулакс намеренно пытается сменить тему разговора и увести Эразма в сторону. — Вы мне не ответили. С какой целью ты пришел в мой лабораторный комплекс?

Человек в ответ примирительно улыбнулся.

— Я хочу убраться с Коррина так же страстно, как и вы. Я хочу сокрушить Лигу и лишить ее плодов ее иллюзорной победы. Когда-то мы многого добились нашей ретровирусной эпидемией, а недавно баррикаду Лиги смогли прорвать наши механические пожиратели. Теперь они уже, вероятно, поразили некоторые планеты Лиги. — От удовольствия он потер руки. — Рекур Ван и я сгораем от нетерпения сделать что-нибудь новенькое.

— Того же хочу и я, джентльмены. Да, и именно поэтому я здесь.

Эразм подошел ближе. Турр может оказаться весьма полезным, хотя его разум немного пошатнулся после небрежно выполненной операции по продлению жизни.

— У вас есть идея? — У Рекура Вана от предвкушения потекли слюни, которые ему нечем было вытереть.

— У меня много идей, — сказал робот с мастерски имитированной гордостью. Он находил человеческое нетерпение весьма интригующим и часто думал о том, не является ли оно следствием ограниченности срока человеческой жизни, осознание чего заставляет людей стремиться успеть закончить начатое в отведенный для жизни период.