— Знаю. У меня нож из отатарала. Близко подходить не нужно — нужно только опустошить бочки с водой в лагере.

— Зачем? Тут источник — всего полсотни шагов по тропе. Они просто заново их наполнят.

— У вас тут есть ещё один союзник, — сообщил Калам. — И она отравила воду тральбом. Как думаешь, что случилось с этими несчастными ублюдками?

Второй человек хмыкнул:

— То-то мы удивлялись. Мерзкое дело, ничего не скажешь. Но они меньшего и не заслуживают. Как по мне, пускай всё остаётся как есть.

— Может, пусть капитан Добряк решит? Он тут за главного, верно?

Солдат нахмурился. Заговорил его товарищ:

— Мы не затем спустились. Мы должны тебя забрать с собой. И раз ты говоришь, что есть ещё одна, — и её тоже.

— И что мы там будем делать? — поинтересовался Калам. Он чуть было не добавил: «С голоду помирать? Или от жажды?» Но затем вдруг понял, что солдаты перед ним не выглядят ни истощёнными, ни обезвоженными. — Вы там собираетесь вечно сидеть?

— А хоть бы и так! — взорвался второй солдат. — Мы же в любой момент можем уйти. Есть запасные выходы. Только вот вопрос: а дальше-то что? Куда нам идти? Вся страна хочет попить малазанской крови.

— Вы последние вести какие слышали? — спросил Калам.

— Ни Худа мы вообще не слышали. С тех самых пор, как ушли из Эрлитана. Похоже было на то, что Семь Городов больше не входят в Малазанскую империю и никто не поскачет нас спасать. Иначе уже бы пришли.

Убийца некоторое время смотрел на обоих солдат, затем вздохнул:

— Ясно, нам нужно поговорить. Но не здесь. Давайте я приведу девочку — мы пойдём с вами. При условии, что ваш маг мне окажет услугу, о которой я попросил.

— Маловато будет, — проворчал второй солдат. — Прихвати для нас Ирриза. Нам охота с этим раздутым капралом поговорить по душам.

— Капралом? Вы что, не знаете, что он теперь капитан? Вы его хотите? Ладно. Маг ваш уничтожает воду в бочках. Я пришлю к вам девочку — и помягче с ней. И все возвращайтесь наверх. Мне придётся повозиться.

— На таких условиях — пойдёт.

Калам кивнул и двинулся обратно, туда, где оставил Синн.

Девушка никуда не ушла, но не пряталась, а танцевала под одной из башен, вертелась на песке с раскинутыми руками так, что ладони трепетали, точно крылышки накидочника.

Убийца предупредительно зашипел, когда подобрался ближе. Она замерла, увидела его и поспешила навстречу.

— Тебя так долго не было! Я думала, ты погиб!

И пустилась в пляс?

— Я — нет, а вот трое караульных умерли. Я связался с солдатами в крепости. Они нас пригласили внутрь — условия там, похоже, пристойные. Я согласился.

— А как же завтрашний штурм?

— Он провалится. Слушай, Синн, они могут в любой момент уйти из Б’ридиса — незаметно, мы сможем отправиться в Рараку, как только убедим Добряка. А теперь — за мной, и тихо.

Они вдвоём вернулись туда, где ждали трое малазанцев.

Калам хмуро взглянул на взводного мага, но тот в ответ ухмыльнулся:

— Дело сделано. Всё легко, когда тебя нет рядом.

— Хорошо. Это Синн — она тоже знает толк в магии. А теперь идите.

— Да пребудет с тобой удача Госпожи, — сказал один из солдат.

Убийца ничего не ответил, повернулся и направился обратно в лагерь. Он возвратился к своему шатру, вошёл и присел на корточки рядом с дорожным мешком. Порывшись, вытащил кошель с бриллиантами и вынул один наугад.

Калам поднёс камешек близко к глазам и некоторое время пристально разглядывал. Внутри гранёного алмаза клубились смутные тени. Бойся теней, даже дары приносящих.[4] Убийца потянулся за спину, ухватил один из плоских камней, которыми придавили стенки шатра, и положил бриллиант на его пыльную поверхность.

Костяной свисток, который дал Каламу Котильон, висел на шнурке у шеи. Убийца вытащил его и приложил к губам. «Дунешь сильно, разбудишь всех сразу. Дуй легонько и точно на один из камней, тогда разбудишь только одного». Калам понадеялся, что уж бог-то знал, о чём говорил. Лучше бы, конечно, это не были игрушки Престола Тени… Он наклонился вперёд так, что свисток оказался на расстоянии ладони от бриллианта.

И легонько дунул.

Ни звука. Нахмурившись, Калам отвёл свисток от губ и принялся осматривать. Но его отвлёкло тихое позвякивание.

Бриллиант рассыпался облачком блестящей пыли.

Из которого поднялась тень.

Вот этого я и боялся. Азал. Демон с тех территорий во владениях Тени, что граничили с землями апторов. Видели их редко, и никогда — более, чем одного за раз. Безмолвные создания, похоже, не были способны разговаривать. Как Престол Тени умудрялся ими командовать, оставалось загадкой.

Изогнувшись, демон заполнил собой шатёр, припал на все шесть лап, шипы на массивном хребте царапнули ткань по обе стороны от центральной распорки. Из-под чёрного, покатого лба на Калама взглянули, моргая, синие, слишком человеческие глаза. Пасть была широкой, нижняя губа странно выдавалась вперёд, что придавало лицу демона вечно надутое выражение. Вместо носа темнели два узких отверстия. Грива тонких, иссиня-чёрных волос свисала до земли. И никаких половых признаков. Мощный торс крест-накрест пересекала сложная сбруя из ремней, на которых висело оружие. Впрочем, всё оно казалось на вид довольно бесполезным.

Ступней у азала не было — все конечности были оснащены широкими, плоскими, толстопалыми ладонями. В мире Тени эти демоны обитали в лесах, где устраивали жилища высоко под спутанными кронами деревьев, и спускались вниз лишь по зову.

По зову… только затем, чтобы оказаться в плену, в бриллианте. На его месте я бы сейчас был очень сильно недоволен.

Вдруг демон улыбнулся.

Калам отвёл глаза, размышляя, как сформулировать свою просьбу. Захвати капитана Ирриза. Живого, но так, чтоб не поднял шума. И найди меня у верёвки. Тут многое придётся объяснять, а раз уж этот зверь не умеет говорить…

Азал вдруг повернулся, плоские ноздри задрожали. Широкая, крупная голова качнулась вниз на длинной шее, увитой толстыми мускулами. Демон принюхался к земле у задней стенки шатра.

Которую пропитала моча из выгребной ямы.

Азал тихонько закудахтал, а затем развернулся и поднял одну из задних ног. Из складок кожи в промежности вывалились два пениса.

Две струи хлынули на подмокший ковёр.

Калам отшатнулся от вони, выскочил за полог, в холодный ночной воздух, и упал на четвереньки, пытаясь подавить рвотные позывы.