типично для партаппаратчика, то после кулаковского политического реванша и его стремительного броска к кремлевской власти возвышение Горбачева резко ускоряется и уже в 1970 году в свои 39 лет он становится Первым секретарем Ставропольского края, безраздельным хозяином огромной и экономически важной территории страны, равной Австрии либо Дании вместе со Швейцарией.

Оказавшись единоличным руководителем края и подчиняясь Москве, Горбачев проявил себя в новой должности довольно пассивно, ничем не выделяясь из многочисленных партаппаратчиков обкомовского уровня, разбросанных по стране.

В его понимании, по-видимому, он уже достиг вершины — и удержаться на ней была его основная стратегическая задача. О Москве он и не мечтал, ибо не имел на то никаких оснований. Он был одним из 181 провинциальных партийных секретарей — не худший среди них, но и не лучший по экономическим показателям своего края. Поставляя к кремлевскому столу бутылки первосортного нарзана из ставропольских минеральных источников, Горбачев и думать не мог, что сам будет когда-нибудь равноправно сидеть за этим столом, а в конце концов и председательствовать за ним.

Все его служебное честолюбие было направлено на то, чтобы сохранить за собой должность ставропольского партийного секретаря, что было не так-то просто, ибо именно на время его секретарства пришелся катастрофический «неурожай на Ставрополыцине в 1972 году — ввиду ранней засухи, как он рапортовал в Москву. Но и у Кулакова случались засухи, однако он умел находить выход из кризиса — например, он расширил сеть ирригационных каналов, объезжал во время уборки урожая все дальние и самые трудные уголки края. Кулаков так делал в пределах Ставрополья, а Хрущев и даже ранний Брежнев — в пределах всей страны. Горбачев, судя по всему, не вел этой изматывающей борьбы за урожай. Неудивительно, что в 1975 году сельскохозяйственная катастрофа в Ставропольском крае повторилась. В Хрущевские времена он бы несомненно “слетел" за низкие экономические показатели, за отсутствие инициативы и бюрократическое благодушие. Однако в это время сам Брежнев отказался от каких-либо реформ и поставил на сельском хозяйстве крест, решив, что тратить сотни миллионов долларов на импортный хлеб выгоднее и спокойнее, чем вкладывать эти же суммы на развитие сельского хозяйства. Горбачев был партийным боссом в годы бюрократической стабильности, когда требовательность Кремля к провинциальным секретарям резко снизилась. Вдобавок к этому, Ставропольский край занимает одно из первых мест по сдаче государству озимой пшеницы, мяса, растительного масла и тонкой шерсти. Земля здесь так богата и щедра, что даже советские колхозные условия йе смогли нанести ей значительного ущерба, и в худшие неурожайные годы Ставропольский край продолжал худо-бедно снабжать страну.

Местный фольклор о Горбачеве в Ставрополье, который имеется в нашем распоряжении, высвечивает разные черты его характера — от рационального подхода к проблемам до чиновничьей спеси по отношению к подчиненным.

Гурманы-алкоголики вспоминают о нем с благодарностью и даже назвали в его честь особый сорт водки, настоенный на диких травах, — “горбачевкой". В Ставрополье действительно есть гора, а на ней растет трава, придающая водке специфический привкус. И когда какие-то, ретивые ставропольские бюрократы решили эту гору срыть, — она мешала уличному движению — Горбачев решил вмешаться и тем самым обессмертил свое имя среди ставропольских алкоголиков. С другой стороны, уже став кремлевским вождем, вслед за Андроповым он объявил очередной раунд борьбы с алкоголизмом. Если он его выиграет (что вряд ли!), то его репутация среди поклонников “зеленого змия" сильно пошатнется.

В другой более правдоподобной и серьезной истории Михаил Горбачев также выступает в качестве принципиального и смелого защитника природы.

В начале 70-х годов, как раз в то время, когда он стал первым секретарем партии Ставропольского края, там стали резко падать урожаи зерновых. Местные экологи установили точную причину неурожаев: дождевая влага стекала с поверхности чернозема, а внутри он оставался сухим. Землю вспахивали глубоко, дождей выпадало достаточно, и тем не менее хлеб погибал от недостатка влаги, которая не достигала корней. Происходило это оттого, что почва чересчур уплотнялась сверхтяжелыми тракторами марки “Кировец". Под их тяжестью структура водоносных артерий разрушались настолько, что вода переставала проникать вглубь. Горбачев, получивший уже несколько выговоров за снижение урожаев, ухватился за результаты исследования экологов и потребовал выпуска более легких тракторов. В Москве Кулаков поддержал предложение ставропольского секретаря.

Но оба они, однако, натолкнулись на неожиданное сопротивление военных. Ибо приступить к производству облегченных тракторов значило на практике отделить тракторостроение от производства танков. Со времен окончания войны все крупнейшие тракторные заводы — Челябинский, Харьковский, Кировский — являются, по существу, замаскированными под “ тракторные" танковыми заводами. Выпуском тракторов в них занимаются лишь отдельные подсобные цеха. Многие детали и целые узлы от танков используются в тракторах, что значительно снижает стоимость производства танков, позволяет многомиллионные военные расходы проводить по сельскохозяйственному бюджету и служит безупречным камуфляжем.

Два года длились прения между военными и агрономами. Горбачев при поддержке Кулакова стойко защищал интересы сельского хозяйства. В конце концов военные пошли на частичные уступки: отстояв производство тяжелых тракторов, они стали “обувать" их в особо широкие шины или в пневматические гусеницы. Однако большая часть пригодной для таких гусениц резины уходит на военную продукцию, в то время как на “гражданские" гусеницы остается около трети необходимого сырья. Трудно даже сказать с уверенностью, было ли это победой или поражением Горбачева. В любом случае за ним утвердилась репутация защитника среды обитания, и с 1970 по 1974 годы он входил в комиссию по охране природы в одной из палат Верховного Совета СССР.

Судя по воспоминаниям ставропольцев, Горбачев правил в своем крае круто, как настоящий “хозяин" — без малейших признаков партийного демократизма по отношению к подчиненным, который позднее, когда он станет вождем, будет ему ретроспективно приписан. В разговоре с рядовыми коммунистами он сходу переходил на “ты", был с ними резок, нередко груб. Когда Горбачев завел себе постоянного телохранителя, этот телохранитель, по сталинскому рецепту, был также горбачевским двойником. Бывший ставропольский тракторист-механик из Сухо-Буйволинского лесничества Николай Шаталов в своих воспоминаниях описывает это несколько детективное “явление Горбачева" народу, которое ему пришлось наблюдать дважды. Шаталов был уволен за критику начальника на партсобрании и в июне 1972 года получил повестку явиться в Ставропольский крайком партии. После двойной проверки документов он был введен инструктором крайкома в огромный кабинет на третьем этаже, где сидел старый человек с обрюзглым, бульдожьим лицом и колкими глазами профессионального сыщика, — скорее всего, один из заместителей Горбачева. В присутствии Шаталова оба аппаратчика заговорили о нем в третьем лице, как будто его радом не было:

“Если бы он посмел так сказать в сталинские