На той же морской прогулке я узнала про Лёлькину беременность. Бабка из области даром дала ей траву, сокращающую матку. Всё сошло за самопроизвольный выкидыш. А мне сейчас именно это и нужно. Лёлька призналась в сокровенном, и я признаюсь. Может, она и родила бы. Но отцом ребёнка был тот самый подлец, и это решило дело.

Я думала, что мне давно пора вставить затычку. Впредь буду умнее – лишь бы сейчас выпутаться. Да так, чтобы мои коллеги-мужчины ни о чём не пронюхали.

Теперь море плавилось золотом. Прикрыв глаза от блеска, я вспоминала про убийство Печенина, когда сама чудом избежала гибели. Мы с Ерухимовичем стояли на ступенях около Большой Невки. Смотрели, как в дымке плавает огромный малиновый диск. И знали, что Леонид Иосифович, ради которого и затевалась вся эта операция, солнышка больше не увидит.

Стоя на палубе яхты, я старалась вспомнить лицо покойного; но никак не могла. Зато очень отчётливо представляла Старика – его чеканный профиль на фоне утреннего неба, горящие рубиновым отсветом стёкла очков. И слышала сипловатый высокий голос: «Цева адом! Тревога! Тревога. Тревога…»

Я вздрогнула, повела плечами, подняла голову. До этого всё время смотрела в воду. А тут вгляделась вдаль и увидела, как из воды выпрыгнул один дельфин, потом другой. Я помахала им и рассмеялась – так сразу тепло и спокойно стало на душе. А ведь ещё за минуту до этого я представляла, как под днищем нашей яхты шмыгают частные субмарины, принадлежащие своякам. Артём Талибан рассказал нам с дядей и об этом…

15 апреля (утро). Для поездки в Приветнинское я оделась почти так же, как в то памятное путешествие до Москвы. Только вместо тёплого свитера выбрала футболку и лёгкий кардиган. Потом забрала из пожарной части Лёльку с Матвеем – внуком той самой старушки-травницы. Он был очень рад, потому что на Пасху выпил с друзьями и немного помял свой «Рено».

Теперь ему предстояли заморочки с ОСАГО, потому что страховой случай был весьма сомнительный. Документы на аварию тоже пока не пришли. И потому ездить с вмятиной на кузове, без фары, было нельзя. Впрочем, второй участник ДТП, грузин по имени Каха, проспался и пообещал заплатить без суда, потому что сам не уступил дорогу. Судя по сиянию его «Инфинити», нужная сумма для Кахи большого значения не имела.

И Лёлька, и Матвей в дороги зевали – они оттрубили всю смену. Ругали какого-то коллегу, который дважды нарушил обычай. Сначала вытер мокрой тряпкой заляпанные грязью ботинки, а потом поводил пальцем по карте города.

– Салага ещё, ничего не знает! – кипятился Матвей, которому всего больше всего досталось. – Всё ему до фонаря. Люди десятилетиями эти приметы копили. Подумаешь, не мог грязным походить смену! Не на подиуме. А как в разведку идти, так Матвей…

– Да он же родственник какого-то начальника, – дёрнула щекой Лёлька. – Будет у нас просто стаж наматывать. А работает пусть быдло. Наши-то всё понимают, но вякнуть боятся. В Главке прикажут – они и голыми спляшут.

Я в их беседу не вмешивалась, а слушала по магнитоле «Вопли Видоплясова». Свежая и загорелая, я старалась не нервировать людей, переживших стресс. Только рассказала им про пальмовое, а не вербное воскресенье. И добавила, что дядин «день варенья» мы справляли одновременно с Пасхой – прямо в самолёте. Оба праздника пришлись на один день. В салоне все христосовались, но, как обычно, попался и буян. Из-за него едва не пришлось сесть в чужом городе.

Дядя очень боялся, что нас задержат в случайном месте. Так случилось недавно, когда их делегация возвращалась из Казахстана. Тогда из-за дебошира пришлось приземлиться в Перми, в аэропорту «Большое Савино». А потом, уже по причине плохих метеоусловий, питерский рейс задержали ещё часов на шесть. Дядя чуть язык себе не отгрыз, пока дождался вылета.

Прошлую Пасху мы встречали у Богдана с Кристиной. Подарили им, помнится, роскошное фарфоровое блюдо с росписью. А они нам – набор свечей в виде пасхальных яиц. Дядя увёз всё это добро в Москву – вместе с пасхальной скатертью, набором креманок и фарфоровой же хлебницей. Бродячий образ жизни не предполагал уюта. Что дядя Сева, что я дома появлялись редко. Праздники отмечали за чужим столом или просто в дороге. Вот как, например, на сей раз. Только вот тот придурок полез к стюарду драться и всё испортил.

А я вообще не понимаю, почему взрослые мужики так трусят в воздухе. Ведь напиваются они именно поэтому. И наряду со слизняками живут в нашей стране такие люди, как тот же Матвей и его коллеги-пожарные. Респект им и уважуха! Лёлька про них часто рассказывает взахлёб.

Сегодня Матвей при мне сдавал боёвку, каску и противогаз – расчёт как раз вернулся с вызова. Выводили из горящей квартиры в пятиэтажке двух женщин и ребёнка. Конечно, пожарных учат профессионально себя вести и в любой ситуации не паниковать. Но всё равно удивительно! Такие нагрузки им выпадают, причём и физически, и моральные, что подумать страшно. А ребята как-то держатся.

Понятно, что все они суеверные и набожные одновременно. Молятся великомученице Варваре, которая, по слухам, помогает спасателям, пожарным и всем, кто рискует жизнью. Образ висит у них в части и обязательно у каждого в машине – на магнитах. Семнадцатого декабря обязательно ходят на утреннюю службу в церковь, ставят свечки. Кстати, тьфу-тьфу, никто из их сотрудников пока не погиб. А ведь очень часто бойцы лезут в самое пекло.

Вот смотрю на Лельку – просто красивая девчонка. А ведь сама до травмы была огнеборцем, десантировалась с вертолёта в торящую тайгу. Точно так же, по тревоге, бросалась надевать боёвку, висящую в общей с мужиками раздевалке. И никому дела не было до всяких глупостей – лишь бы скорее выехать на пожар.

А вот начальникам – караула, части, отряда – трудно было посылать в огонь очаровательную леди. И никак она не соглашалась уйти из дымзвена, пока медики не перевели в телефонистки. Для успокоения дали медаль «За отвагу на пожаре». Но моя подруга всё равно разгрызла со злости деревянную линейку и пообещала непременно вернуться в строй.

А сегодня у Матвея праздник. Вчера ему стукнуло двадцать четыре года, но вспрыснуть не удалось. Только собрались наскоро подёргать парня за уши, как прозвучала тревога. Горело в одном из посёлков, на пятом этаже. К тому же, капитально занялся балкон. Вся лестница заполнилась дымом. Людей спасали, как могли – по верёвочным лестницам, с помощью «Барса».

Конечно, была и машина со всем снаряжением, а вот гидрант сломался. Счастье, что в итоге никто не погиб и серьёзно не пострадал. А то пошли бы тётка с бабушкой – собственники сгоревшего жилья – по 219-ой статье. Именно они и были ответственны за ЧП. Вообще-то им и так не позавидуешь. Из-за них залили все квартиры до первого этажа. Матвей едва не задохнулся насмерть – слишком долго вытаскивал мальчишку из кладовки.

Лёлька шепнула мне, что бабушка Матвея, та самая травница, обещала сделать к нашему приезду финский рыбный пирог – с добавлением свиного сала. Называется пирог «кале-кукко». Печётся из двух видов муки – ржаной и пшеничной. Мысль о пироге ласкала мою душу всё то время, что я ждала их в части, везла в Приветнинское. Первый пирог съели прямо перед выездом на пожар.