Я понуро кивнула.

Мама вытаращилась на меня через стол, не донеся до рта вилку с омлетом. Так, эту проблему отложим. Моя мама, в отличие от меня, нормальная. Она устраивает истерики вовремя: когда те никому не мешают.

– Ты, кстати, встретилась с хореографом из Ковент-Гарден? – продолжил Поль.

– Нет, – тихо ответила я, опустив голову. – Я узнала о Рамиле раньше, чем зашла в зал.

Поль неодобрительно покачал головой.

– Встреться. Существует мизерная вероятность, что он из тех людей, которые падки на талант в ущерб здравому смыслу.

Это было обидно, но я в кои-то веки, признавая собственную оплошность, решила свести все к шутке.

– Как Савельев? – улыбнулась я слабо. Быть может, светлые воспоминания об этом человеке – то единственное, что знакомо нам с Полем обоим.

Кифер отчего-то потемнел лицом, смял на коленях салфетку, бросил ее на стол.

– Да, как Савельев, – уронил пренебрежительно, поднялся и направился к выходу.

Кифер – 10.2020

– Еще раз, – повторил он на автомате, хотя, по правде, едва замечал то, что происходило в репетиционном зале.

Мирошева и Бехчин непонимающе переглянулись, и Поль тихонько досадливо цокнул языком. Реакция ребят подсказала, что они не косячили и не халтурили, а стало быть, «придирка» не к месту. Впрочем, почему бы и нет? Никто не сказал, что это «еще раз» для них. Хореографы тоже люди, у них бывают паршивые дни, недели или даже месяцы.

Концертмейстер занес руки над клавишами и дал первый аккорд. Нужно было сосредоточиться на работе. Но… все, что ни делали вышколенные солисты, Поль воспринимал исключительно как досадное, раздражающее мельтешение перед глазами.

Следовало догадаться, что первый день по приезде лучше будет посвятить обсуждению ситуации с Мерхеевым. Просить Рената взять Дияру обратно в труппу Кифер бы не стал – это явилось бы проявлением незаслуженного неуважения по отношению к руководителю труппы, но прояснить случившееся определенно стоило. Дияра поступила как дура, молчаливо и покорно приняв на себя лишние шишки и будущие кулуарные обсуждения. Поль сомневался, что Ренат пойдет распускать слухи, как тот же Шадрин, но при случае может высказаться. Он обиделся слишком сильно. А обида часто берет верх над воспитанностью и даже здравым смыслом.

Поль тяжело вздохнул. Огнева бестолково поддалась эмоциям, уйдя из театра без каких-либо объяснений, но тут уже ничего не исправить. Она тоже одиночка, не привыкшая рассчитывать на снисхождение. Но это можно понять: не баловала жизнь девчонку.

Перед матерью Дияры Кифер чувствовал теперь себя виноватым. Если бы он хотя бы мог предположить правду о причинах, по которым Огневы вели себя странно, он бы определенно позвонил Гюзель еще тогда, в Петербурге. Но он неспроста думал о людях плохо. На своем веку Поль повидал не так уж и много добра и уж точно не доверял незнакомцам. Теперь он расплачивался за свое скудоумие пониманием, что, если бы не эта женщина, он бы никогда не узнал о ребенке. Маленькая дрянная гордячка не решилась бы на откровенность без пинка извне.

Вот так Поль Кифер получил свою оплеуху добром. От мусульманки! Не сказать, чтобы Кифер со временем не стал терпимее к братии почитателей Аллаха, но до сих пор что-то внутри царапалось при мысли, кому именно он теперь обязан.

Музыка закончилась, и Поль нахмурился. Мирошева тотчас напряглась в ожидании новой выволочки. Но дело в том, что Кифер понятия не имел, стоило ли ее ругать. Он вздохнул и молча направился к выходу.

Поль прекрасно знал, что оставил солистов в смятении, но пусть лучше считают его злобным и эксцентричным, а не потерянным. Это недопустимо. Закрывшись в своем кабинете, Поль подошел к окну и тяжело оперся лбом о стекло.

Какая-то маленькая девчонка перевернула его жизнь с ног на голову. Приглашая ее к себе в дом, он даже близко не представлял, на что подписывается. Она проникла в его квартиру, в его мысли, мечты и страхи. А теперь она оказалась беременна его ребенком.

От воспоминаний о том, как так вышло, Поль вздрогнул. Когда утром Дияра заговорила об этом с обидой, как будто он ее винит, оставалось только отмолчаться. Потому что так долго мечтать о единственной женщине и почувствовать ее целиком всю – не то, от чего Поль смог отказаться. Оттолкнуть Дияру в тот миг было поступком всей его жизни. Иронично, что это не помогло. Или нет?

Сейчас она ходила по его дому, беременная его ребенком, и совершенно точно находилась в безопасности. Сытая и под присмотром собственной матери. Это было облегчение. И это было неправильно. Неправильно то, что он не мог ей доверять, что делил ответственность за благополучие Дияры между собой и Гюзель. Как он мог строить какое-никакое будущее с нестабильной особой?

Она была в его квартире и его мыслях. Все время. Искушение, от которого почти невозможно отказаться. Он мог позволить себе быть с ней в любой момент. Но это последний рубеж. Кифер подозревал, что в девчонке, о которой слишком долго мечтал, рискует потерять все оставшиеся мозги. А она… что она? Она никакое не зло. И даже ее болезнь не так опасна, как то, что она напоминает отвязанный гелиевый шарик, что треплет порывами ветра. Ей нужно за что-то зацепиться и понять, чего она хочет. Иначе каждая эмоциональная вспышка так и будет заканчиваться потерей работы или чем похуже. И он так и будет утирать ей слезы, решать проблемы, следить за тем, сколько она поела, а сколько – выбросила, страшась телефонных звонков.

А еще через несколько месяцев она станет матерью для его ребенка. Притом что у Кифера нет ни малейшей уверенности, что она о себе способна позаботиться!

Он никогда не мечтал стать чьим-то последним оплотом, как это было с его родителями. Мари Кифер сначала сбросила с себя ответственность на мужа, потом, когда тот умер – на сына, и вот в один прекрасный день она нашла кандидатуру получше. Полная зависимость. И зачем бы Полю совать голову в петлю снова? Он не видел трагедии в том, чтобы заботиться о Дияре, о ребенке или даже помочь Гюзель, но он никогда не страдал комплексом бога. Центром вселенной он становиться не собирался. Только конченые нарциссы мечтают о подобном.

Он снял трубку и набрал номер доктора Нестерова, заранее прикидывая, что ему придется обменять на помощь этого хитреца. Не считая, само собой, денег.

43 – 10.2020

Не думаю, что мне влетало так от мамы хоть раз в жизни. Узнав о том, что я бросила профессию на пике возможностей, она по-настоящему расстроилась. Мы разругались в пух и прах.

– Расскажешь, что еще мне нужно знать? – возмущенно пыхтела мама, то хватаясь за колеса кресла, как будто мечтая уехать, то снова опуская руки. – Ты не рассказала мне о ребенке, ты не рассказала мне, что снова сошлась с мужчиной из Петербурга, о том, что у тебя было все хорошо в карьере… Ничего не понимаю! Я растила тебя доброй и честной девочкой!