Масоны «Лаутаро» встречались в доме около форта в Буэнос-Айресе. По структуре это была авторитарная организация, управляемая тайным советом. Наказанием за разглашение тайн ложи была объявлена смерть через сожжение. Прах предателя следовало рассеять. Свидетельств, что такие казни в действительности совершались, не сохранилось. У членов ложи было свое кредо: «Законным правительством страны является только то, которое избрано в результате свободного волеизъявления народа. Никакое другое правительство ты признавать не должен. Республиканская система управления государством больше всего подходит странам Южной Америки. Ты должен приложить все свои усилия для того, чтобы люди приняли ее».

Даже в старости Сан-Мартин отказывался отвечать на вопросы, касающиеся ложи «Лаутаро». Он написал своему большому другу — британскому генералу Уильяму Миллеру, который спросил его о ложе: «Это чрезвычайно личное дело. Хотя масоны влияли и продолжают влиять на революционные события в этой части Америки, я не могу говорить о них. Этим я нарушу самые сокровенные обеты, данные мной».

Члены ложи «Лаутаро» основали множество других общественных патриотических обществ. Это были группы идеалистически настроенных радикалов, сыгравших в последующие годы значительную роль в политической борьбе Буэнос-Айреса. Трудно сказать, чем больше руководствовался Сан-Мартин в своей масонской деятельности — идеалами или личными амбициями. Ложа «Лаутаро» стала плацдармом для захвата власти в Буэнос-Айресе. Она также была удобным средством общения не только с теми, кто поддерживал идею независимости Аргентины, но и с такими же группами в Чили и Перу, вынужденными в годы испанской оккупации действовать в подполье.

Уже в октябре 1812 года, всего через два месяца после того, как Сан-Мартин получил указание сформировать свою преторианскую гвардию, она стала движущей силой заговора против триумвирата. Новая либеральная конституция была составлена под руководством молодого Альвеара. Альвеар был правой рукой Сан-Мартина, но вскоре тот начал критически относиться к своему молодому другу. Сан-Мартин стал главой вооруженных сил Буэнос-Айреса. Находясь на этом посту, он вполне мог захватить власть, но он предпочел выждать момент, когда Альвеар, что называется, зарвется. А тем временем занялся выбором невесты.

Мария де лос Ремедиос была дочерью дона Антонио Хосе де Ла Эскалада от второго брака. Семья Эскалада была одной из самых знатных в Буэнос-Айресе. Девушке едва исполнилось пятнадцать лет. Она была очень красива: овальное лицо, маленький чувственный рот, задумчивые глаза и столь характерная для латиноамериканских красавиц великолепная кожа. Ее братья Мариано и Мануэль записались в полк Сан-Мартина. Сан-Мартин, хотя и был несколько замкнут, обладал настоящим мужским обаянием. Высокий рост, приятная внешность, живые, умные глаза не оставляли женщин равнодушными. Современники отзывались о нем как о выдающемся человеке, отмечали его умение вести себя и хороший французский язык. Он знал историю, живопись и философию, изучал политические науки и военное дело.

Мария также была женщиной особенного склада. Ее имя было известно в Буэнос-Айресе среди тех, кто поддерживал дело независимости и жертвовал деньги на оружие. «Когда женщины, радуясь, сообщат своим семьям о победе, они смогут сказать: „Я вложила ружье в руку этого смелого солдата, который завоевал нам свободу“». Всего лишь через шесть месяцев после прибытия в Аргентину Сан-Мартин женился на Марии. Венчание проходило в кафедральном соборе Буэнос-Айреса. Альвеар на этой церемонии был свидетелем.

Но вскоре пришлось на время забыть о личной жизни. Командующий войсками патриотов в Аргентине генерал Мануэль Бельграно, блестящий администратор, но посредственный солдат, как и многие аргентинцы, все еще верил, что освободиться от гнета Испанской империи можно, только завоевав Верхнее Перу. И оставался в этом убеждении, несмотря на поражение там армии Балькарсе в 1811 году. В сентябре 1812 года Бельграно, командовавший основными силами аргентинской армии, под Тукуманом сумел обратить в бегство большое испанское войско. Тукуман — элегантный испанский колониальный город, расположенный на севере страны, на плато прямо под высоким горным хребтом Сьерра-де-Аконкиха.

Еще одна победа была одержана в начале 1813 года, когда, продолжая движение на север, к расположенному на холме городу Сальта, Бельграно наголову разбил армию роялистов. Он взял в плен три тысячи человек, затем освободил их на том основании, что они уже обезоружены. Это был благородный способ ведения войны. Он сильно контрастировал с тем, что было принято в Венесуэле. Время показало, что Бельграно совершил ошибку. Общественность на севере страны была на стороне роялистов. Испанцы перегруппировались, и в октябре 1813 года Бельграно потерпел поражение под Вильяпухио. Месяц спустя его армия при Айоуме была полностью разбита роялистами во главе с Хоакином де ла Песуэлой. У Бельграно не выдержали нервы: он подал в отставку.

Сан-Мартин получил приказ заменить Бельграно и в декабре покинул Буэнос-Айрес с Седьмой пехотной армией, семьюстами пятьюдесятью гренадерами и сотней артиллеристов. Это была совсем небольшая армия. Всего две тысячи не полностью экипированных, полураздетых солдат и еще столько же необстрелянных новобранцев из горных районов страны. Отставших солдат было примерно в три раза больше. Чтобы добраться до окруженной армии Бельграно, Сан-Мартину пришлось пересечь безлюдные пространства Центральной Аргентины. Бельграно писал ему: «Я вижу, как Вы преодолеваете трудности путешествия. Перед Вашим взором предстают страдания наших стран. Огромные расстояния, отсутствие людей и ресурсов доставляют Вам трудности, которые мешают действовать с должной быстротой».

Путешествие заняло больше месяца. Гренадеры передвигались на лошадях, пехота — в повозках. Когда двое командующих встретились между Тукуманом и Сальтой, Сан-Мартин был покорен скромностью и сдержанностью Бельграно и рекомендовал правительству оставить генерала в его подчинении на посту командующего северной приграничной армией. «Он самый пунктуальный военный из всех, кого я знаю в Америке, — писал Сан-Мартин о Бельграно. — Он талантлив и честен. Возможно, он не знает столько же, сколько Моро и Бонапарт, о том, что касается армии, но, поверьте мне, он — лучшее из того, что мы имеем в Южной Америке». Но Бельграно все же отозвали. Его военные неудачи были подвергнуты судебному разбирательству.

Сан-Мартин не питал иллюзий по поводу предстоящей ему военной операции: «Я обнаружил только жалкие остатки поверженной армии. Госпиталь — без медикаментов, без инструментов… Кругом лежат люди, больше похожие на нищих, чем на солдат». Чтобы расплатиться с солдатами, Сан-Мартин совершил захват партии денежных банкнот, ожидавшей отправки в Буэнос-Айрес.

По прибытии в Тукуман Сан-Мартин понял, что встречаться с испанцами в открытом бою — полное безумие. Потому приказал солдатам окопаться в укрепленном лагере недалеко от города и занялся их обучением. Он считал, что армия не может существовать без точного плана действий и что солдат формируется в казарме, а не на поле боя. Подчиненных строго наказывал за нарушение дисциплины и недостаточно серьезное отношение к делу. На заседании штаба, состоявшемся до возвращения Бельграно в Буэнос-Айрес, полковник Доррего заговорил, подражая гнусавому голосу Бельграно. Сан-Мартин схватил подсвечник и швырнул его на стол перед офицером, нарушившим субординацию. За неудачную шутку Доррего был отправлен в другую часть.