Неряшливому и угрюмому Буэнос-Айресу, который был тогда небольшим поселением возле устья реки Плата, О’Хиггинс и его друзья, казалось, вполне соответствовали, по крайней мере внешне. О’Хиггинс, несомненно, был героем чилийского сопротивления. У него были основания проклинать судьбу, которая устроила из его жизни нечто вроде качелей: сначала заставила узнать, что такое крайняя бедность, затем сделала состоятельным человеком, а потом вновь лишила всего, что имел. Может, судьба мстила ему за то, что он пренебрег заветами отца, который верно служил Испанской империи… Но О’Хиггинс потихоньку готовил свое возвращение в Чили. Он хотел собрать шесть тысяч солдат для перехода через Анды. Кораблям нужно было обогнуть мыс Горн и высадить еще одну группу войск на чилийском побережье.

Каррера также строил планы. Он хотел пойти на север Чили с отрядом из пятидесяти солдат и поднять людей для триумфального наступления на Сантьяго. Сан-Мартин отверг эту идею. И бывший диктатор вместо похода на Сантьяго отправился в Соединенные Штаты. Там он надеялся купить корабли через агентство своего старого друга Пойнсетта.

После года безделья в Буэнос-Айресе О’Хиггинс обрадовался, получив предложение Сан-Мартина командовать патриотическим контингентом в планируемом им вторжении в Чили. В Мендосе его уже ждали хорошо обученная и организованная полуторатысячная армия и Сан-Мартин в полной боевой готовности к военной экспедиции. О’Хиггинсу был отдан приказ оборудовать военно-тренировочный лагерь в Плюмерильо. Он вырубал деревья и строил дома. Это напоминало ему приятные хлопоты в его поместье в Лас-Кантерасе. За свой труд он получал весьма скромное вознаграждение. Мысль о том, что он опять работает во имя независимости Чили, вдохновляла его.

Вечерами он углублялся в учебники или общался с другими чилийскими ссыльными. Ужасные расправы, учиненные испанцами после битвы в Ранкагуа, были основной темой бесед. Сам Осорио был человеком немстительным. Наместник Абаскаль заставил его прибегнуть к жестоким наказаниям. Осорио вскоре был заменен некомпетентным сластолюбцем Марко дель Понте. Впоследствии он стал посмешищем даже для испанцев. Они издевались над его любовью к титулам. Его официальное имя звучало так: «Дон Франсиско Касимиро Марко дель Понте, Анхель, Диас-и-Мендес, рыцарь ордена Святого Джеймса, Королевского военного ордена Святого Эрменехильдо и Королевской лилии, член Королевского клуба наездников, возведенный своей страной в выдающиеся герои, фельдмаршал королевской армии, верховный правитель, капитан-генерал, президент королевской аудиенции, генерал-суперинтендант, заместитель уполномоченного королевского министерства финансов и должностей, почты и нарочных и заместитель патрона королевства Чили».

Висенте Сан-Бруно, офицер полка Талаверы, был ненавистен всем властителям этих земель. Он стал печально известен после организованной им резни в Сантьяго. Сторонники движения за независимость страны были подвергнуты жестоким издевательствам. Их земли были конфискованы, их женщины изнасилованы. Многих сослали на острова Хуан Фернандес. Такая деспотичная политика настроила всегда лояльных к испанской короне чилийцев против него.

В 1820 году в ходе военной кампании Бразилии против Аргентины в красивой тропической местности между Уругваем и рекой Парана высадился отряд португальских солдат под командованием маркиза де Сельва Алегре. Португальцы учинили разбойную оргию и забрали в рабство местных жителей. Португальцы разрушили целый комплекс элегантных, симметрично расположенных городов, созданных иезуитами в период их миссионерской деятельности на территории племени гуарани — начиная с 1626 года. Апостолес, Сан-Карлос, Сан-Хосе, Сан-Хавьер и Санта-Мария-ла-Майор были просто стерты с лица земли, как и город Япейу на правом берегу реки Уругвай, в том самом месте, где в нее впадает Гуабиради. В этой кровавой бойне было уничтожено три тысячи индейцев, включая детей. Был убит также их лидер Андрес Гуакуксрари, командующий аргентинской армией. В плен было взято пятнадцать тысяч человек: Дома и церкви разграбили. Таким образом был погублен необычный эксперимент по созданию духовной общины — ею руководили священники от имени индейцев гуарани. От этих великолепных поселений остались только дымящиеся руины.

В Япейу более чем за сорок лет до этого печального события родился некто Хосе Франсиско де Сан-Мартин, четвертый и последний сын губернатора этой обширной, безлюдной и отдаленной местности — лейтенанта Хуана де Сан-Мартина. Губернатор родился в Испании, в провинции Леон. Как и многие в то время, он эмигрировал, чтобы сделать карьеру в отдаленном, но процветающем Буэнос-Айресе, расположенном в только что созданном вице-королевстве Ла-Плата. В 1767 году дон Франсиско де Паула Букарели, наместник Перу, в состав которого в то время входил регион, наконец-то покорил наполовину самостоятельную теократическую республику, возникшую под руководством иезуитов в провинции Мисионес. Он установил там власть испанской короны. В будущем действия церковников были расценены как жестокое преступление, как насилие. Хотя иезуитов разогнали, многое от их экономической системы сохранилось. Через три года лейтенант Сан-Мартин был назначен губернатором Япейу. Прежде чем покинуть Буэнос-Айрес, он решил жениться, и его армейский друг капитан Франсиско Сомало сосватал ему девушку по имени Грегория Маторрас из бедной, но уважаемой семьи испанских поселенцев. Церемонией венчания руководил епископ Буэнос-Айреса. Грегория и последовала за мужем в далекий военный округ.

…С ранних лет Хосе выделялся среди детей исключительно темной кожей, черными глазами и волосами. Это давало окружающим повод для пересудов, и подобные разговоры преследовали Хосе долгие годы. Многие считали его наполовину индейцем, сыном Грегории от гуарани. Однако позднее это отличие вовсе не вредило ему. В Латинской Америке было много людей со смешанной кровью.

Мальчик воспитывался в школе Япейу, в здании которой одновременно находилась правительственная резиденция. Раньше там жили иезуиты. Школа была просторной — сорок пять комнат. Имелись большая библиотека, несколько кладовых и учебные классы для индейцев. В Япейу было около сорока домов, построенных специально для индейцев, в то время как повсюду в Латинской Америке они жили в грязных хижинах. Поселение процветало. Это было еще одно наследие иезуитов. Жители зарабатывали себе на жизнь, продавая шкуры и мясо в селения, расположенные вниз по реке. Кругом раскинулись плантации мате,[7] апельсинов, лимонов, фиг, персиков, яблок и груш. Городок утопал в розовых и жасминовых садах, в зелени пальмовых деревьев. В окрестностях водились экзотические птицы, пумы и змеи. В переводе с языка гуарани слово «уругвай» означает «река птиц». Этот райский уголок расположился возле величаво текущей реки.

Когда Хосе исполнилось три года, его отца перевели в Буэнос-Айрес, где семья провела четыре года. Там же Хосе стал ходить в школу. Вскоре его отец был произведен в капитаны и откомандирован в Малагу, город в материковой Испании. Хосе послали учиться в престижное учебное заведение — Мадридскую благородную семинарию. Его братья вступили в народное ополчение, а сестра оставалась дома с матерью.