юг менее чем за десять секунд до этого – ибо все, что я рассказываю, произошло быстрее, чем я могу это описать, – и из него поднялся шар, в котором я сразу узнал солнце. В одно мгновение картина вокруг была освещена ярким светом дня, вместо зловещего света, проливаемого тем, что, как я интуитивно понял, должно быть ядром кометы на юге. Солнце быстро и перпендикулярно поднималось над северным горизонтом, пока не достигло точки высотой около шестнадцати градусов, и тогда я больше не смог увидеть никакого движения. Но пока я смотрел, околдованный и парализованный цепью явлений, которые, казалось, бросали вызов всем законам природы, я осознал, что что-то происходит далеко за пределами безводного морского дна, которое простиралось на многие лиги передо мной на север. Я напряг зрение и увидел приближающуюся стену воды, высокую, как гора, и ровную, как линия фронта. Она росла у меня на глазах. Я поймал себя на том, что на одном дыхании подсчитал, исходя из расстояния до некоторых известных мне мысов, что волна не менее чем в двадцати милях отсюда, и ни менее чем в милю высотой, ни двигаться со скоростью около полумили в секунду.

– И в этот момент, словно движимые общим порывом, огромная толпа вокруг меня обрела язык. Казалось, что появление приближающейся стены воды сняло заклятие, которое сковывало их с момента появления ядра кометы, немногим более минуты назад. Теперь они, казалось, осознали надвигающуюся и неизбежную гибель. О, какой ужас был в этом отчаянном вопле. Состоящий из десятков тысяч голосов, он поднялся с такой силой, которая была выше, чем даже рев несущихся вод, которые возвышались на тысячи футов над нами и поглотили нас мгновением позже. Это все еще звучит в моих ушах. Потом я больше ничего не видел – пока не открыл глаза вон в том углу этой комнаты.

Когда мистер Баланок завершил свое замечательное повествование, поначалу никто, казалось, не был склонен высказать какое-либо замечание по поводу поразительных событий, которые он описал. Наконец Бернхэм заговорил.

– Ваша история, мистер Баланок, включает в себя так много явлений, не имеющих прецедентов или параллелей, и так много очевидных нарушений того, что нас учат считать неизменными законами природы, что мне кажется трудным или невозможным объяснить их с помощью какой-либо существующей научной гипотезы. Через минуту после того, как ядро кометы поднялось над южным горизонтом, Солнце, по вашим словам, таким же образом поднялось над северным. Мы, конечно, знаем, что Солнце не имеет собственного движения относительно Земли, и что его кажущееся движение восхода на востоке и захода на западе обусловлено суточным вращением земного шара. Следовательно, единственный способ, с помощью которого можно предположить, что Солнце внезапно взошло на севере, – это предположить, что Земля изменила свою ось вращения и которая на короткое время переместилась с юга на север. Но вы утверждаете, что ось вращения Земли не изменилась по отношению к плоскости ее орбиты. Как же тогда вы примиряете эти, казалось бы, противоречивые условия?

– Вы должны помнить, – ответил мистер Баланок, – что все, что я описал, заняло чуть больше минуты, что у меня тогда не было времени на теоретизирование, и что в том, что касается моих возможностей удовлетворительно объяснить произошедшие явления, я нахожусь в том же положении, что и вы. Я, однако, немного изучил этот вопрос и примирил явно несовместимые условия способом, удовлетворяющим, во всяком случае, меня самого. Хотя мы, жители древнего мира, понимали принцип действия компаса моряка, для нас это было не так полезно, как для вас. Магнитный полюс Земли даже не совпадает с истинным полюсом, но в древние времена он был расположен на много градусов, фактически примерно на три тысячи миль, южнее. Таким образом, я пришел к следующим выводам. Ядро кометы, вероятно, состояло из железа, и когда она пронеслась мимо нашей планеты с юга на север в непосредственной близости и с такой ужасающей скоростью, она оказала такое притягивающее воздействие на огромное количество железной руды, из которой состоит земная кора на магнитном полюсе, что заставило эту часть земной коры передвинуться на север. Мы знаем, что кора нашей планеты – это всего лишь оболочка чрезвычайной прочности, плавающая на жидкой сфере из расплавленного металла и заключающая ее в себе. Следовательно, для кометы, обладающей магнитными свойствами для определенной части этой оболочки, было легко заставить оболочку вращаться, пока она воздействовала притяжением на находящееся внутри Земли текучее тело без трения о кору, не нарушая его первоначального направления вращения. Комета, обладая собственным направлением движения, поднялась с юга, увлекая за собой оболочку земли и воды с еще большей силой, чем сушу, из-за чего море, казалось, отступило, как я описал, а солнце взошло на севере, пока не стало в шестнадцати градусах над северным горизонтом, как сейчас в полночь на широте, где меня нашли. Резкое прекращение вращения земной коры в северном направлении, когда комета перестала проявлять свою силу, привело к тому, что воды морей и океанов на меридиане наибольшего движения были перенесены на сушу огромной приливной волной высотой в тысячи футов, как я уже описывал. Это движение, естественно, уменьшилось бы до нуля по мере достижения концов воображаемой оси, вокруг которой вращалась земная кора, и, соответственно, эффект катаклизма был бы менее ощутим в этих частях земного шара. Однако, как я теперь вижу, этого было достаточно, чтобы затопить все равнинные участки континентов, уничтожить все следы существовавшей тогда цивилизации, выкорчевать и затопить обширные леса, оставить морские раковины, как я читал, на ваших Скалистых горах и оставить немногих из человеческой расы на высокогорьях, чтобы снова начать битву за жизнь, в тяжелейших и обескураживающих условиях.

– Что касается меня, то город Энтарима тогда лежал в защищенном уголке, окруженный холмами значительной высоты, так что воды вскоре успокоились и тут же замерзли, и теперь вы знаете основные обстоятельства, связанные с последним катаклизмом, который постиг мир, в котором мы живем…

1889 год

ВОПРОС ОБРАТИМОСТИ

Глава I. Возмущенная нация

– Нет! – выкрикнул капитан с ругательством, обрушивая свой тяжелый коричневый кулак на стол с таким грохотом, что зазвенели стаканы. – Нет! Я не буду участвовать ни в одной такой сделке. Я должен защищать интересы своего владельца, что я выиграю, отступив от них?

Невозможно было ошибиться ни в смысле, ни в тоне слов капитана Рэнсома, и прошла минута, в течение которой бокалы снова наполнились, прежде чем кто-либо нарушил молчание.

Затем заговорил сеньор Хосе Мария