Я люблю тебя, Марек Холин. Я буду тебя звать, что бы ни произошло. Сейчас. Завтра. Всегда. Даже если я…

…бездна за мной захлебнулась осколками.

…Там, за порогом.

У меня новые крылья из темного огня, белого пепла и звездного света.

…холод и мрак,

Там, за чертою тени и тишь,

Там, у границы тьма и туман.

Я иду и со мною лишь

Тот, кого я заберу

С собою.

Больше не холодно.

Тихо.

Никого живого.

Только осколки разлетаются пылью, превращаясь в темные и белые звезды.

Все, как я хотела.

Меня нет.

Пусть так.

И так было, пока…

– Это тандем, магистр Холин.

Подняли руки и ударили. Одновременно. Это было так же хорошо, как любить. А потом она приняла удар, пропустила разящую смертоносную мглу сквозь себя, многократно усиливая поток ступень за ступенью, чтобы бездна за ней захлебнулась. Не зеркало, линза.

Мир дрогнул, сминая границы света и тьмы, и небеса обрушились на плечи, прижали к каменному полу невыносимой тяжестью, продавливая хрустнувшие ребра в легкие. Во рту сразу сделалось солоно, красная муть застила глаза, и он не мог сдвинуться с места. Мог только смотреть, как мертвым прахом распалось тело брата, удерживаемое в кольце ее крыльев из тьмы, тени и света. А сама она, невозможно красивая в черных и белых перьях с бегущими по краю огненными сполохами, приподнялась и рассыпалась сверкающим пеплом прямо на пороге.

Грань лениво, по крупице, подтягивала к себе звездную пыль.

Когда он, наконец, подобрался на два шага ближе и кое-как сел, сверкающей пыли почти не осталось. Оба ключа, дар роду Нери и дар роду Ливиу, лежали рядом. И лишившаяся непонятно где одного из опаловых глаз костяная сова, которую он подарил, кажется, целую вечность назад. А все потому, что солнце сыграло с ним шутку, однажды заглянув в глаза нечаянной ученицы и подсветив карие радужки до золотистых брызг. Цвет сделался точь-в-точь такой, какой он неоднократно видел во сне.

Густая тишина, подкрашенная светом алой луны, сочащимся сквозь трещину в стене, ватой забила уши. Кто-то надсадно хрипел, и он понял, что это он сам, а соленое во рту – кровь от прокушенной губы и, кажется, из пробитого легкого. Пусть так.

Рукоять ритуального клинка послушно легла в ладонь. Он был у порога и достаточно было эха мысли, чтобы призвать мертвое железо.

Кровь… В нем полно крови. Резал глубоко, от сгиба локтя к запястью, шкрябнув лезвием по нитям запорной печати, и ладонь тоже, почти до кости. Нужно чтоб бежало, не останавливаясь, с обеих рук. Сытый клинок сам выскользнул на пол.

Свет… С этим хуже. Сколько в нем света? Капля. Бусина. Золотистая, как подсвеченные солнцем карие глаза. Ну… сколько есть.

– Я ведьмомаг, я все могу, – проговорил он, закашлял, по подбородку потекло. – Отдаю свет для жизни.

И опустил скользкие от стекающей крови ладони в звездную пыль. Сверкающие зеркальные осколки мгновенно окрасились в алое и маленькая золотистая бусина, вспыхнув гаснущей свечой, растворилась в красном.

О чем можно подумать между ударами сердца? О многом. Или ни о чем. Но зачем думать, если можно просто…

Я зову, слышишь?.. Оттуда… Иди ко мне…

Слепящим пламенем вспыхнула кровь, запели, ударившись друг о друга ключи-дары, свились из золотистых искр перетекающие друг в друга знаки, заворачиваясь кольцом вокруг поднимающей, расправляющей, распахивающей крылья из тьмы, жемчужно серых теней и звездного света огненной птицы с разными глазами, голубым и золотисто-карим.

Птица потопталась, посмотрела, как на придурка и недовольно потрясла лапой, где на цепочке-шнурке болтались три ключа: один из мертвого железа с черным изумрудом, другой из темного серебра и с острыми крылышками по бокам, третий – из белой кости с опаловой бусиной в оголовке, то голубой, то золотистой, смотря как повернуть.

Спустя несколько минут ошалевший и со звоном в ушах от потери крови магистр темной магии, некромант вне категории Марек Свер Холин кривясь от боли в сломанных ребрах обнимал и прижимал к себе свое колючее, теплое и совершенно, абсолютно голое невозможное. А невозможное дрожало, всхлипывало, обзывало придурком, бестолочью и маньяком, стирало дрожащими ладошками кровь с его подбородка и чумазыми лапками размазывало слезы по своим щекам, становясь похожей на только что отобедавшего, но жутко симпатичного вурдалака.

Послеглавие

Приоткрывший после долгого муторного сна глаза-окна дом видел на своих лестницах много всяких пар, но такую – впервые. Двое извозюканных кровью по самые брови некроманта, ругаясь такими словами, каких дом не знал, спускались вниз, поддерживая друг друга. На девушке, прямо на голое тело, была надета криво застегнутая и свисающая с одного плеча рубашка, вся в пятнах, из-под которой торчали тощеватые острые коленки, на мужчине, шипящем не хуже василиска и прижимающего руку к голой грудине в черных росчерках привратного знака – штаны и наброшенная на плечи кожаная куртка. Впрочем, мужчина опирался на девичье плечо куда чаще, чем она на его руку.

– Холин! Мрак твой папа!

– Дедушка… кха-ха-кха…

– Да мне плевать! Какого демона ты такой тяжелый…

– Можешь бросить меня тут, но потом тебя совесть заест

– У ведьм нет совести

– Вот именно, а она все равно заест

– Я бы тоже не отказалась…

– Кха-кха… Как думаешь, тут где-нибудь пожрать чего-нибудь есть?

– Есть, – она остановилась, прижалась губами ко рту мужчины, делясь силой, и на мгновение вокруг них вспыхнуло темным, перетекающим в золотое пламенем. – Так лучше?

– Еще бы, – тут же воспрял темный, стащил девушку на две последние ступеньки вниз и, отвечая поцелуем на поцелуй, прижал к стене, которую дом заботливо выгнул так, чтоб острым лопаткам младшей по крови было удобнее.

Когда мы вышли в жилую часть, Мар вполне уверенно держался на ногах, хоть и дышал еще тяжело и руку к груди прижимал. Нас ждали. В небольшой кухне-столовой.

Стефен с безмятежным видом развалился на стуле и чай пил. На соседнем стуле и тоже с чашкой, как у себя дома, восседал Арен-Тан и лениво перебирал в вазочке печенье. В уголке, опершись о стену, прикорнул Эфарель. Спит или без сознания?

– А с этим что? – спросила я кивая на тихого эльфа, будто присутствие инквизитора в тайном злодейском логове нормальное явление.

– Пришлось обезвредить, – ответил Арен-Тан. – Чтоб опять не влез. А мне очень хотелось узнать, чем все закончится, потому что я