Наконец Луизу заметили – слуги стали почтительно кланяться, умолкла музыка, а Франциск поспешил ей навстречу и поцеловал руку. А ей, в соответствии с этикетом, прежде всего полагалось подойти к королеве... к этой рыжей сучке, блудливой английской девке... склониться в реверансе и бормотать приветствия! У Мэри во взгляде ясно читалась колючая настороженность, но Луиза заставила себя улыбнуться.

– Веселая же у вас компания...

– А как же! Мне всегда приятно проводить время в обществе ваших детей, сударыня.

– А как к этому относится его величество? Ведь я слышала, он болен?

– К прискорбию, да. Но он не мешает мне развлекаться.

– О, несомненно! Он вообще вам не мешает. Королева сердито поджала губы и посмотрела на неё если не враждебно, то отнюдь не приветливо. Луиза поцеловала детей, сослалась на усталость и вышла, но к себе подниматься не стала. Отпустив сопровождающих, она расположилась в нише холодного окна, нервно теребя четки. Вскоре в коридоре замелькали отсветы огней, появилась свита королевы, но, не дожидаясь её величества, прошла мимо, весело болтая. Вновь стало темно. Луиза ждала. И дождалась: из покоя вышел Франциск, ведя Мэри под руку. Но едва за ними закрылась дверь, он тут же привлек королеву к себе. Она вырывалась, негромко смеясь.

– О, мсье племянник, вы слишком скоры.

– О небо! Разве я недостаточно долго добивался вас, мадам? Она все же вырвалась и, оправляя платье, сказала почти сердито:

– Если ожидание так тяготит вас, тогда, сударь, добивайтесь побед в другом месте.

– И вы отсылаете меня к другим? – спросил он игриво. Мэри не ответила. Она заметила силуэт герцогини на фоне окна и молча указала на неё Франциску. Тот, если и смутился, то лишь на миг.

– О, матушка! Отчего вы не отдыхаете? Я думал, вы уже отправились к себе.

– Мне необходимо переговорить с тобой, Франсуа.

Он протяжно, раздраженно вздохнул.

– Конечно же. Сейчас, я только провожу её величество и буду к вашим услугам.

Он знал, о чем будет говорить с ним мать. Строгая мать, укоряющая шаловливого сына за его легкомыслие. Неужели она не понимает, что любовь – это важнее всего?

Но то, что она сообщила ему, стало для него настоящим ударом.

– Мари... и Саффолк... любовники?.. Это невозможно! – наконец выдохнул он.

Он не хотел в это верить. Ведь в последнее время королева была так мила с ним! Именно с ним, а не с Саффолком!

– Конечно, – ехидно согласилась Луиза. – Ведь Гриньо, разведавший все, спугнул их. И теперь они делают все, чтобы на них не пало подозрение; может, Мэри и стала так покладиста с тобой по совету своего любовника!

Но её сын не желал в это верить. Чем же он плох для Мэри, что она не может увлечься им ради него самого? А Саффолк... О, слухи о нем и Мэри докатились до Франции ещё до прибытия молодой королевы, но ведь они оказались беспочвенными. Разве он сам и его мать не находились среди особ, которые наутро после брачной ночи короля находились в их спальне и оглядывали постель, дабы удостовериться, что сей брак свершился? Значит, Мари оставалась девственницей, и все эти слухи были ложными. Значит, и сейчас...

Луизе стало жаль сына. Её сын... Франциск... её Цезарь. Он так молод – двадцать лет! Самое время совершать безумства. Но она знает, какие силы таятся в нем. Пока им нет достойного применения, и в этом, несомненно, виноват Людовик, который не любит зятя и не дает ему возможности реализоваться, устраняет как от политики, так и от военных действий. Поэтому Франциску ничего не остается, как тратить свою недюжинную энергию на женщин, которых он покоряет с легкостью, что придает ему уверенность в себе. До сих пор Луиза ничего не имела против любовных похождений сына, даже находила их полезными. Ведь нужно же мальчику чем-то заняться, пока не настало время великих свершений! Но способен ли он полюбить по-настоящему? Луиза понимала – любовь настигнет её сына тогда, когда он получит отпор. И вот он получил его от королевы, потому и увлечен настолько, что не понимает, чем рискует: своим будущим, своей короной. И, хотя Луиза видит его страдания, она не имеет права его жалеть. Она должна убедить его, доказать, что им пренебрегли. Луиза взяла руки сына в свои.

– Какое же ты ещё дитя, мой бедный Франсуа! Да разве я стала бы зря пугать тебя, если бы сама не беспокоилась о твоем будущем?

Он молчал. Саффолк! Да, Саффолк. Он превзошел его на турнире... и королева выбрала его. Но, черт возьми, ему нужна эта прелестная женщина! Её улыбка, её нежная кожа, её алые чувственные губы... волосы цвета меда... Неужели все это досталось другому? Нет, он не желал в это верить, неожиданно ощутив давящую глыбу боли в груди.

– Оставьте меня, мадам! – простонал он.

Видимо, он совсем потерял контроль над собой, если забыл, что сам находится в её покоях. Луиза ласково взлохматила ему волосы.

– Успокойся, сын. Теперь твоя мать здесь, и она все устроит. Уже устроила. По крайней мере, вынудила Саффолка отказаться от Мари.

И она сообщила ему об их разговоре, упомянув, что, не имея достаточно улик для официального объявления измены, она решила просто припугнуть герцога... Франциск сразу ухватился за надежду – если нет улик, возможно, ничего и не было? Но Луиза даже не остановилась: она уже договорилась с Саффолком, что тот будет держаться в стороне от королевы. Она купила его.

Ее молодой сын понял лишь одно: этот англичанин уступил ему Мари без боя, отказавшись от соперничества. А значит... Не стоит матери знать его мысли. И он улыбнулся, галантно поцеловал ей руку.

– Простите меня, матушка. Я и забыл, насколько вы умны.

Но на другой день их ждал удар.

Первое, что они узнали, прибыв в Ла Турнель, – что Саффолк с разрешения короля повез Мэри на верховую прогулку. С разрешения короля!.. Людовик не видел ничего дурного в том, что его жена с удовольствием проводит время в компании со своим соотечественником, посланником её брата-короля. Сам Людовик по-прежнему старался делать все, чтобы Мэри было хорошо, особенно теперь, когда он болен, а она, как верная жена, столько времени проводит у его постели. Говорят, он даже сам предложил ей развеяться с Саффолком, который сейчас оказался не у дел, так как из-за волнений в Бретани переговоры с Англией отложены.

Саму Луизу Людовик принял холодно, и её аудиенция оказалась довольно краткой. Когда она вышла, то увидела в окно, что Саффолк с королевой уже вернулись и въезжают во двор. Франциск, вышедший поприветствовать её величество, галантно снял с седла Мэри и дружески раскланялся с Брэндоном. Он прекрасно держался, ничем не выдав, что ему что-либо известно, в отличие от матери, которую душила ярость. Ибо она вдруг поняла, что допустила ошибку. Хитрый Саффолк обвел её вокруг пальца! Он заставил её собственноручно подписать вексель и дарственную, не дав никаких гарантий взамен, кроме устных обещаний, и теперь всегда мог предъявить её подпись на бумагах, представив все так, словно партия Ангулемов пыталась подкупить его. Луиза же ничего не могла противопоставить этому, кроме признаний Гриньо, которому вряд ли поверят, так как он известный сторонник Луизы. И она лишь в бессильной ярости комкала платок, размышляя, как же могла так попасться на хитрость этого англичанина?