— Вы приняли решение.

— Да.

— Вы оба понимаете, чем вам это теперь грозит.

— Да.

— Но решение участвовать на балу вы не меняете.

— Да, — коротко посмотрела на меня Ольга.

— Да, — чуть кивнув, произнес я и перевел взгляд на Николаева.

— Еще раз. В свете последних событий, степень опасности для себя вы, думаю, прекрасно понимаете.

— Прекрасно понимаем, — еще раз кивнула Ольга.

— Уточню на всякий случай. Вы оба прекрасно понимаете, что попыткой сохранить жизнь цесаревичу вывели себя, причем очень ярко и громко, из чужого фарватера чужой игры на чистую воду самостоятельного плавания. И сейчас вы оба уже являетесь самостоятельными фигурами, не постесняюсь этих слов — буквально сверхновыми звездами на небосклоне политической жизни.

— Мы это понимаем.

— За это наказывают.

— Мы это тоже понимаем, — мягко сказала Ольга. — Но мы сами можем наказать кого угодно.

Николаев в ответ лишь грустно усмехнулся.

— И отступать вы не намерены.

— Не намерены.

— И мой совет затаиться и переждать, чтобы сохранить себе жизнь, вы конечно же не послушаете.

— В этом случае нам будет сложно, даже невозможно, вернуться на, как вы выразились, чистую воду самостоятельной игры.

— Понимаю. Но момент для этого вы, конечно, выбрали крайне неудачный.

— Ничем не лучше, но и не хуже других, — пожала плечами Ольга.

— С Артуром понятно, у него выбора нет. Но ты могла подождать пару десятков лет.

— Смысл? — глядя на Николаева, чуть склонила голову девушка. — Если мать все же решит убрать меня, то также она уберет меня и через пару десятков лет.

— Через пару десятков лет ты станешь много сильнее.

— Она тоже.

— У меня есть подозрения, что уже в самое ближайшее время она может поставить на карту все.

— У меня тоже, — улыбнулась Ольга. — Но так получилось, что мы, как вы выразились, уже вышли в самостоятельное плавание. И если мы покинем акваторию игры и спрячемся сейчас, обратно нас никто не пустит.

— Понимаю, — кивнул Николаев. — И я готов вас поддержать. Вот только сейчас я вам помочь ничем не смогу. Ни по политическим причинам, ни по личным.

— Это печально, — с удивительно точно воссозданной интонацией часто используемого мною выражения произнесла Ольга. При этом внимательно глядя на Николаева. Потому что он, когда договаривал про причины «личные», бросил на меня красноречивый взгляд.

Я знал, что это за личные причины: филактерий Елизаветы, который он собирался забрать в Петербурге. Где ее филактерий и как он собирается его забирать, Николаев меня в известность не ставил. Но намерения его были предельно серьезными. И, судя по всему, ради этого он был готов горы свернуть и рискнуть всем — также, как и Ольга сейчас.

Только Ольга рисковала всем ради того, чтобы остаться в числе реальных претенденток на трон Российской Империи, а он ради спасения Елизаветы рисковал уже гарантированным местом президента Российской Конфедерации.

— По политическим причинам я прекрасно все понимаю. И принимаю, — произнесла Ольга, которая не была в курсе известных мне намерений Николаева. — Вопрос насчет личных. Я должна узнать что-то важное?

— Никаких тайн, — покачал головой Николаев. — Артур в курсе событий, и после того, как у меня получится, или не получится задуманное, обязательно поставит тебя в известность. Не сомневайся, это произойдет в самое ближайшее время, еще до бала. Сейчас же… я просто не хочу сглазить.

«Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах», — мысленно усмехнулся я, второй раз за короткий период вспоминая знаменитую присказку.

Я, конечно, не верю во все эти материи, несмотря на живое общение с самой настоящей богиней, но некоторые ритуалы суеверий лучше все же соблюдать.

Ольга, кстати, с такой постановкой вопроса была, судя по реакции, совершенно согласна. И просто кивнула, подтверждая, что вполне удовлетворится информацией о личном интересе Николаева постфактум.

Он же, увидев ее согласный кивок принятия, заговорил.

— Нам нужно сейчас, в том числе для моего спокойствия, определиться с порядком ваших действий. И понять, насколько реален вариант силового решения возникших в связи с вашими действиями проблем. В том числе для того, чтобы я чувствовал себя спокойно и не был готов ежесекундно к тому, что мне придется выбирать — спасать вас, или бросать… свои дела и планы.

Поменяв позу — возвращаясь в полностью рабочее состояние и мироощущение, Ольга подалась вперед в кресле, положив локти на колени.

— Вариант попытки нашего физического устранения, конечно, есть. Но при всей важности момента он малореален. Даже без учета того, что учитывая наши с Артуром возможности и силы, с подобной попытки ликвидаторы, как говорит Артур, «утомятся пыль глотать». Если о нашем сговоре с цесаревичем стало известно, то я уверена, что если лидеры из определяющих политических курс России партий решат нас устранить, это будет сделано более цивилизованными методами.

«Лидеры из определяющих политический курс России партий» — отметил я, как обошла Ольга прямое упоминание своей матери как прямой соперницы.

— …меня даже вероятно не лишат званий и привилегий, а сделано все будет много тише, — закончила Ольга. — Поеду куда-нибудь в Абиссинию в посольство, по указу государя. Шанс стать мишенью для физического устранения есть, но для меня он малореален. Но все же есть, не скрою. Артур, ты готов рискнуть?

— Важный момент, — кивнул я Ольге, сам зеркально принимая такую же как у нее позу, подавшись вперед. — Дело в том, что я в любой момент, будучи в одиночестве, могу спрятаться в отражении мира, или даже уйти в Инферно. Но. Если все же рядом с нами появятся ликвидаторы, которые захотят нас физически уконтрапунктить, то я не смогу тихо скрыться и бросить тебя. И мне при этом определенно придется разнести в хлам немало будок.

— Артур, — между тем укоризненно вздохнула Ольга.

— Да?

— У тебя есть чувство слова. Ты прекрасно владеешь и русским, и английским языком. Но ты делаешь мне эстетически больно некоторыми своими выражениями.

— Ради тебя я сокращу количество подобных выражений. Прости пожалуйста, я когда переживаю, не замечаю, как так получается.

— Спасибо тебе большое и искреннее. В том числе и за заботу, — улыбнулась Ольга. — Но насчет меня можешь не переживать.

Сказав это, она расстегнула ворот мундира и достала небольшой амулет. И чуть-чуть приоткрыла, показывая нам с Николаевым камень внутри. Который был наполнен чистой силой, пульсацию которой я — едва створки амулета открылись, прекрасно почувствовал.