– Будете хорошо работать – получите вознаграждение, – ответил на это заместитель русского коменданта.

Итак, на следующее утро нас собрал охранник. Еще не кончилась зима, и в горах лежал снег. Мы выступили в поход, даже не зная, куда идем. Снег кое-где доходил до груди. Шли в гору. В течение пяти часов то одному, то другому из нас приходилось прокапывать дорожку в снегу. Вдруг охранник крикнул:

– Стой!

Он указал на груду бревен, сваленных и засыпанных снегом, и пояснил, что мы должны тащить их вниз в долину.

– А деньги у вас при себе есть? – спросил я его. – Иначе дело не пойдет.

Как ни странно, он вытащил из кармана пачку рублей. Похоже, угроза подействовала.

Мы очистили бревна от снега. Все длиной метров пять – красное дерево. Каждый взял по полену, и мы потащились обратно в долину. На обратную дорогу ушло всего часа два.

Нам стало ясно, что тут давно и бойко процветает незаконная торговля ценной древесиной. И нет никакого сомнения, что коменданту щедро платили за выделение людей из числа пленных для подобной работы; охрана, конечно, тоже получала свое.

Немного в стороне от того места, где начиналась наша дорога наверх, нас ждали два грузовика, в кузова которых мы и погрузили свою ношу. Затем поехали на станцию, где стоял одинокий товарный вагон, в него мы перегрузили древесину, но не раньше чем получили от охранника плату.

Вручая деньги, он предупредил:

– Вы ничего не видели и ничего не слышали. Короче, молчите.

Смертельно уставшие, мы вернулись в лагерь, где нас уже ожидала специальная порция похлебки. Русский офицер не поленился вторично предупредить нас, чтобы мы молчали.

Через нашего водителя, немца Фреда Сбостны, которому доводилось часто ездить в Кутаиси и в Тифлис, мы услышали продолжение истории.

«Сделкой» руководил высокопоставленный функционер в Тифлисе. Перво-наперво в долю пришлось взять офицера, ответственного за заготовку ценной древесины. Если бы пропажу открыли, он свалил бы все на «саботаж» – за такой формулировкой обычно скрывались акты воровства и расхитительства начальников, платить за которые приходилось порой совершенно невиновным людям. Кроме нас, надо было немного «подмазать ладошки» лагерной охране и водителям. Потом наступал черед начальника станции – он предоставлял пустой вагон. Надо учесть еще различные посты на выезде из города Ткибули, где останавливался и проверялся каждый поезд с углем. Одним словом, «таможне» тоже перепадало. Ну и, конечно, комендант лагеря, которому всегда доставалась приличная доля в такого рода акциях.

В Кутаиси, главном городе района, вагон перецепили к поезду на Тифлис, разумеется, без всякой регистрации. За подобную любезность не остался обойденным и тамошний начальник станции. По прибытии в Тифлис, где «заказчик» наконец получил свое приобретение, тоже производились такого же рода расчеты. Там он продал товар за огромные деньги преуспевающим функционерам, которым затем сделали мебель столяры и плотники, «направленные» для выполнения этих «заданий» с государственных предприятий. Денег у функционеров хватало, но даже и они далеко не всегда и не все могли приобрести как-то иначе, чем на «черном» рынке.

Обычно все документы – в том числе накладные на выполнение норм – на стройках, на шахтах и на тому подобных участках проверялись разного рода комиссиями, наезжавшими время от времени. Однако и они не отказывались от небольших подарков и, если вдруг вскрывались приписки или пропажи материалов, докладывали своему начальству об актах «вредительства и саботажа». Однако встречались случаи, когда действия вовлеченных в них лиц становились настолько заметными, что списать злоупотребления на «саботаж» становилось невозможно. Тут виновного находили обычно очень быстро: какой-нибудь несчастный и порой ни в чем не повинный надсмотрщик или мастер отправлялся в Сибирь лет на пять-десять, а то и на пятнадцать.

Как раз подобная вещь произошла с одним симпатичным русским инженером, в распоряжение которого поступила наша бригада бетонщиков на период выполнения одного важного государственного задания. Он работал где-то на Украине, где его признали «виновным» в совершении так называемого «экономического преступления» и отправили на пять лет далеко в Сибирь, в район севернее Владивостока. Словно бы пропавший без вести для своей семьи, он был принужден работать на лесоповале. После этого его на два года отправили на Кавказ «отдохнуть и пообвыкнуться с нормальной жизнью».

Мы быстро подружились с этим несчастным, первое испытательное задание которого состояло в организации строительства доменной печи. Возводить ее собирались ниже нашего лагеря на окраине города Ткибули, а нашей бригаде предстояло заложить фундамент.

В первый день русский инженер показал мне присланный из Москвы рабочий чертеж, который служил стандартом для всех подобных проектов.

– Посмотрите на план повнимательней, – попросил он. – Мне он не полностью понятен. Я не вполне подготовлен для исполнения таких работ. Не сможете разобраться, как нужно закладывать фундамент?

Мне было искренне жаль его, однако я уже отвык удивляться подобным вещам, поэтому проконсультировался с единственным специалистом – с каменщиком. Место для плавильного цеха выбирала администрация шахт, которая тоже отвечала за сооружение. В общем, мы приступили к разметке, в соответствии с планом рыть надо было на три метра в глубину, затем укреплять стенки котлована и усиливать конструкцию бетоном.

Имея за спиной печальный опыт, я настоятельно советовал инженеру позаботиться о сохранности материалов, поскольку за пропажу в итоге пришлось бы отвечать ему. Затем мы взяли в руки кирки и лопаты и, углубившись всего на метр, напали на грунтовые воды. Тут мы остановились и призадумались.

Я подошел к часовому и сказал:

– Дай-ка мне на минутку свой автомат, а сам пока поди на рынок и купи лепешек на всех – в том числе себе и инженеру. Вот деньги.

Он без колебаний отдал мне автомат и ушел, довольный перспективой лишний раз перекусить.

– Уже грунтовые воды, – произнес я, обращаясь к нашему несчастному инженеру.

– Все равно копайте дальше. Нужно выполнять план из Москвы, – уверенно ответил он.

Мы продолжили орудовать лопатами. Когда мы уже стояли в воду по щиколотки, я прекратил работу.

– Дальше нельзя. Как мы будем копать на три метра?

На плане я видел, что тут собираются устанавливать тяжелые мостовые краны, для которых и требовалась трехметровая глубина. Инженер обещал добыть нам резиновые сапоги и насос, только чтобы мы продолжали работу. Что тут скажешь? Только и остается, что удивляться.

На следующий день действительно появились насосы. И обещанные резиновые сапоги – тоже. Однако после еще двух суток работы мы стояли в воде почти на 50 сантиметров. Я отказался продолжать копать.

– Вы же не собираетесь откачивать все реки Эльбруса? – уже не без раздражения поинтересовался я у инженера. – Это совершенно бессмысленно. Копать под водой мы все равно не сможем.