– Не знаю. Дельфики. Арканян. Их лица. В тебе.

Теперь Валентина оказалась рядом.

– Пожалуйста! – взмолилась она. – Может, хватит уже?

– Я знал, – прошептал Эндер. – Сын Боба. Петры. Никогда не смог бы.

– Никогда не смог бы – что? Он сломал тебе нос, ребра. Он мог тебя убить!

– Я собирался, – сообщил Ахиллес. А затем вдруг осознал истинный масштаб своих намерений. – Я собирался убить его ударом в голову.

– И этот придурок позволил бы тебе это, – сказала Валентина.

– Один шанс, – сказал Эндер. – Из пяти. Убить меня. Вероятность велика.

– Пожалуйста, – попросила Валентина. – Я не смогу его нести. Отнеси его к доктору, прошу. Ты сильный.

И только когда он наклонился к Эндеру, чтобы его поднять, он понял, какие раны ему нанес своими руками, как страшно его избил.

«Что, если он умрет? Если все равно умрет, даже если сейчас, после всего, я этого больше не хочу?»

Он торопливо нес Эндера от контейнерной площадки, и Валентине приходилось бежать, чтобы за ним поспеть. Они оказались у дома доктора задолго до начала работы клиники. Врач бросил взгляд на Эндера и позволил занести его внутрь для срочного осмотра.

– Проигравшего вижу, – объявил врач. – Но кто победил?

– Никто, – сказал Ахиллес.

– На тебе никаких следов, – заметил врач.

Тот вытянул руки с разбитыми костяшками.

– Вот следы, – сказал он. – Это сделал я.

– И он ни разу тебя не ударил.

– Даже не пытался.

– И ты продолжал его избивать? Вот так? Да что ты за…

Доктор отвернулся и принялся срезать с Эндера одежду, негромко чертыхаясь при виде жутких кровоподтеков, пальцами ощупывая переломы.

– Четыре ребра. Множественные переломы, – сказал он и снова посмотрел на Ахиллеса, на этот раз с отвращением. – Выметайся из моего дома!

Ахиллес направился к двери.

– Нет, – сказала Валентина. – Все это было по его плану.

Доктор фыркнул:

– О да, он сам спланировал свое избиение.

– Или свою смерть, – кивнула Валентина. – Чем бы ни обернулось дело, его это устраивало.

– Я это спланировал, – возразил Ахиллес.

– Ты только думал, что это так. Он с самого начала тобой манипулировал. Это у нас семейное.

– Моя мать манипулировала мной, – сказал Ахиллес. – Но я не должен был ей верить. Это совершил я.

– Нет, – не согласилась Валентина. – Виновата твоя мать. Виновато вранье, которым накормил ее Ахиллес. А то, что сделал ты… ты остановился.

Ахиллес почувствовал, что все его тело содрогнулось в рыданиях, и он опустился на колени.

– Я больше не знаю, как себя называть, – сказал он. – Я ненавижу имя, которому она меня научила.

– Рэндалл? – спросил доктор.

– Нет… нет.

– Он называет себя Ахиллесом. Она так его называет.

– Как я могу… все исправить? – спросил он Валентину.

– Бедняжка, – сказала Валентина. – Над этим Эндер размышлял последние годы, пытался найти ответ для себя. Думаю, с твоей помощью он его получил – отчасти. Думаю, он заставил тебя совершить то избиение, которое намеревались устроить Стилсон и Бонзо Мадрид. Разница только в том, что ты сын Джулиана Дельфики и Петры Арканян, и глубоко внутри у тебя есть что-то такое, что не позволит убить – хладнокровно или нет. А может, это не имеет отношения к твоим родителям и связано с тем, что тебя растила душевнобольная мать и ты испытывал к ней сострадание – такое глубокое, что не мог себе позволить бросить вызов ее воображаемому миру. Может, дело в этом. Или, может, в твоей душе. В том, что Бог обернул в тело и превратил в человека. Как бы то ни было, ты остановился.

– Арканян Дельфики, – сказал он.

– Хорошее имя, – кивнула Валентина. – Доктор, мой брат будет жить?

– Травмы серьезные. Сотрясение, внутреннее кровоизлияние. Нужно доставить его в клинику.

– Я могу его перенести, – сказал… не Ахиллес – Арканян.

Доктор скривился:

– Позволить избившему нести избитого? Но никого другого нет. Что за омерзительное время вы выбрали для своей… дуэли.

Пока они шли в клинику, некоторые из ранних пташек вопросительно смотрели на них, а одна женщина даже приблизилась, чтобы разузнать, в чем дело, но доктор от нее отмахнулся.

– Я хотел, чтобы он убил меня, – сказал Арканян.

– Знаю, – ответила Валентина.

– Сделал то же, что с другими. Я думал, он сделает это еще раз.

– Он заставил тебя думать, что будет сопротивляться.

– А потом то, что он сказал… Поперек всего…

– Но ты ему поверил. Сразу, тут же – ты понял, что это правда, – сказала она.

– Да.

– И это тебя взбесило.

Арканян издал звук – нечто среднее между поскуливанием и воем. Он его не планировал и не контролировал. Подобно волку, воющему на луну, он знал только, что этот звук таился внутри и должен был выйти наружу.

– Но ты не мог его убить, – сказала Валентина. – Ты не идиот, чтобы прятаться от новостей, убивая гонцов.

– Мы на месте, – сказал доктор. – И я поверить не могу, что ты утешаешь того, кто до полусмерти избил твоего брата.

– О, вы не знаете? Это же Эндер Ксеноцид. Он заслуживает всего самого худшего.

– Никто этого не заслуживает, – сказал доктор.

– Как я могу это исправить? – спросил Арканян.

И на сей раз он имел в виду не раны Эндера, а нечто другое.

– Никак. Все уже сделано, все в этой книжке – «Королеве улья». Если бы это сказал не ты, сказал бы кто-то другой. Как только человечество осознало, какой трагедией было уничтожение жукеров, нам пришлось искать кого-то, кого можно в этом обвинить, чтобы остальные ушли от ответственности. Это случилось бы и без тебя.

– Но это произошло со мной. Я должен сказать правду – признать, кем я был…

– Вовсе нет, – сказала Валентина. – Ты должен жить своей жизнью. Своей. А Эндер будет жить своей.

– А что насчет тебя? – спросил доктор, и это прозвучало цинично.

– О, я тоже буду жить жизнью Эндера. Она куда интереснее моей.

Кому ADelphiki%[email protected], PWiggin%[email protected]

От: EWiggin%[email protected]/voy

Тема: Арканян Дельфики, познакомься с матерью. Петра, познакомься с сыном

Дорогая Петра, дорогой Арканян,

во многих отношениях слишком поздно, но в самых важных – как нельзя вовремя. Это последний твой ребенок, Петра. Арканян – это твоя настоящая мать. Я позволю ему рассказать тебе его историю, а ты сможешь поделиться с ним своею. Графф давным-давно провел анализ ДНК, сомнений нет. Он никогда тебе не говорил, поскольку никогда не смог бы свести вас вместе, – и, думаю, полагал, что тебя это только огорчит. Наверное, он прав, но я думаю, и ты имеешь право на свою печаль. Вот что сделала жизнь с вами двумя. Посмотрим, что вы привнесете в жизнь друг друга.