Ахиллес не знал, как это воспринимать. О чем он говорит? Что он умрет в двадцать с чем-то лет? Это что, какое-то программирование, чтобы вывести оппонента из себя?

Но Эндер не закончил:

– У некоторых из твоих братьев и сестер было это же заболевание; у других обошлось. Мы не знали о тебе, не знали точно. Только увидев тебя, я понял, что ты становишься гигантом, как твой отец.

– Не говори мне о моем отце, – сказал Ахиллес.

А сам подумал: «Почему мне страшно слышать то, что он говорит? Почему я так зол?»

– Но я все равно был рад тебя увидеть. Пусть твоя жизнь будет трагически коротка, когда я смотрел на тебя… ты еще повернулся вот так, насмехаясь надо мной… и видел твоего отца, видел в тебе твою мать.

– Мою мать? Я вообще не похож на свою мать.

– Я не имею в виду суррогатную мать, которая тебя вырастила.

– Значит, ты пытаешься спровоцировать меня, точь-в-точь как это сделала Вирломи, – сказал Ахиллес. – Что же, это не сработает.

И все же, даже произнося эти слова, он чувствовал, что это работает; и он желал взрастить в себе гнев. Потому что должен заставить всех поверить, что Эндер вынудил его напасть, и, когда Эндер его убьет, каждый увидит: это никакая не самозащита. И все поймут, что это никогда не было самозащитой.

– Твоего отца я ценил больше всех в Боевой школе. И он был лучше меня. Все мы знали это: он был быстрее и умнее меня. Но он всегда был ко мне настроен дружески. В последний момент, когда все выглядело совершенно безнадежным, он знал, что делать. Он практически сказал мне, что делать. И все же позволил действовать самому. Он был щедр. Он был воистину велик. Мое сердце разбилось, когда я услышал о том, что его предало собственное тело. Так же, как твое предаст тебя.

– Его предал Суриявонг, – сказал Ахиллес. – А Джулиан Дельфики убил.

– А твоя мать? – будто не слыша, продолжил Эндер. – Она была моим защитником. Когда меня определили в армию, командир которой меня ненавидел, она была единственной, кто взял меня под крыло. Я на нее полагался, я ей доверял, и она никогда меня не подводила – в тех пределах, в каких это под силу человеку. Когда я узнал, что она и твой отец поженились, я был счастлив. Но потом твой отец умер, и в конце концов она вышла за моего брата.

Осознание едва не ослепило Ахиллеса.

– Петра Арканян? Ты говоришь, что моя мать – Петра Арканян? Ты что, свихнулся? Она же расставила ловушки для моего отца, завлекла его…

– Да брось, Ахиллес, – сказал Эндер. – Уж к шестнадцати-то годам ты наверняка должен был понять, что твоя суррогатная мать – сумасшедшая.

– Она моя мать! – выкрикнул Ахиллес. И потом, запоздало и слабо, произнес: – И она не сумасшедшая.

Все пошло не так. Что он говорит? Что за игру он ведет?

– Ты очень похож на родителей, копия. Больше на отца, чем на мать. Когда я смотрю на тебя, я вижу моего дорогого друга Боба.

– Джулиан Дельфики – не мой отец!

Ахиллес практически ничего не видел от ярости. Сердце бешено колотилось. В точности как было задумано.

Кроме одного. Его ноги словно приросли к земле. Он не нападал на Эндера Виггина. Он просто стоял на месте и внимал.

И в этот самый момент на площадку за компостными контейнерами выбежала Валентина Виггин:

– Вы что делаете? Вы с ума сошли?

– Сумасшествия здесь тоже хватает, – заметил Эндер.

– Уходи отсюда, – сказала она. – Это того не стоит.

– Валентина, ты не знаешь, что делаешь. Если ты каким-то образом вмешаешься, ты меня уничтожишь. Ты меня понимаешь? Я тебе хоть когда-нибудь врал?

– Постоянно.

– Умалчивание – это не ложь, – сказал Эндер.

– Я не позволю этому произойти. Я знаю, что ты задумал.

– При всем уважении, Вэл, ты не знаешь ни черта!

– Эндер, я знаю тебя лучше, чем ты сам себя.

– Но ты не знаешь этого парня, который взял себе имя монстра, потому что уверен, что тот псих был его отцом.

На несколько секунд гнев Ахиллеса рассеялся, но нахлынул снова.

– Мой отец был гением.

– Одно другому не мешает, – заметила Валентина. А Эндеру напомнила: – Это их не вернет.

– Прямо сейчас, – сказал Эндер, – если ты меня любишь, ты должна заткнуться!

Его слова прозвучали, как удар хлыста, – негромко, но резко и прицельно. Валентина отпрянула, словно брат ее ударил. И все же открыла рот, чтобы ответить.

– Если меня любишь, – повторил он.

– Думаю, твой братец пытается тебе сказать, что у него есть план, – сказал Ахиллес.

– Мой план в том, чтобы донести до тебя, кто ты есть. Джулиан Дельфики и Петра Арканян жили, скрываясь, потому что у Ахиллеса Фландре были агенты, которые искали их, чтобы убить… Еще и потому, что он некогда желал Петру – в своем особом, больном стиле.

Ярость бушевала в душе Ахиллеса. И он приветствовал ее. Появление Валентины едва все не порушило.

– У них было девять оплодотворенных яйцеклеток, которые они вручили доктору, пообещавшему нейтрализовать ген гигантизма. Но доктор оказался мошенником, как доказывает твое состояние. Он на самом деле работал на Ахиллеса и похитил эти эмбрионы. Твоя мать родила лишь одного ребенка, семь остальных были имплантированы суррогатным матерям. Но Хайрам Графф всегда подозревал, что этих семерых удалось найти лишь потому, что Ахиллес хотел, чтобы их нашли, – чтобы сыщики думали, будто их методы работают. Зная Ахиллеса, Графф был уверен: девятого ребенка тем же способом не отыскать. А затем твоя суррогатная мать решила плюнуть на Хайрама Граффа. Это привлекло его внимание, и он изучил ее прошлое. И узнал, что ее настоящее имя не Нишель, а Рэнди. И когда посмотрел на анализы ДНК, обнаружил, что генетически у тебя нет ничего общего с твоей предполагаемой матерью. Ты никоим образом не являешься ее биологическим ребенком.

– Это ложь, – сказал Ахиллес. – Ты говоришь это только для того, чтобы меня спровоцировать.

– Я говорю это, потому что это правда, говорю в надежде, что правда даст тебе свободу. Другие дети были найдены и возвращены родителям. Пятеро не унаследовали гигантизма, и все они по-прежнему живут на Земле. Белла, Эндрю – названный в мою честь, должен сказать, – Джулиан Третий, Петра и Рамон. Трое из твоих братьев и сестер были гигантами, и они уже скончались: Эндер, Цинциннат, Карлотта. Ты – последний потерянный сын, которого они уже перестали искать. Единственный, кому они не дали имени. Но твоя фамилия – Дельфики. Я знал твоих родителей и очень их любил. Ты не дитя монстра, ты ребенок двух лучших из людей, которые когда-либо жили на свете.

– Джулиан Дельфики – чудовище! – заорал Ахиллес и рванулся к Эндеру.

К его удивлению, Эндер не стал уворачиваться. Удар Ахиллеса пришелся точно в цель, и Эндер растянулся на земле.