«Бедная девочка», — подумала Эми.

Не раз и не два ей хотелось нагнать Катрину, но любопытство неизменно оказывалось сильнее, и она уговаривала себя не спешить, подождать еще немного. Поскольку Катрина никого в Ньюфорде не знала, — если верить Люсии, она и самого Ньюфорда не знала, — Эми представить себе не могла, куда та направляется.

Когда МакНил-стрит уперлась в Ли-стрит, Катрина перешла на другую сторону улицы и спустилась по берегу Кикахи к самой воде. Повернула и зашагала вдоль реки на юг, не останавливаясь ни на минуту, пока не оказалась под мостом на Грейси-стрит. Там начинался забор, за которым громоздилась мрачная, без единого фонаря руина лесопилки, погружая все вокруг в густую тьму. Металлическая изгородь протянулась достаточно далеко, чтобы идущий вдоль нее человек совершенно выпал из поля зрения наблюдателей, если те находятся в более обжитых кварталах вокруг. По другую сторону реки тоже не было ничего, кроме пустых складов.

Эми снова заспешила, страх, что Катрина сделает с собой что-нибудь нехорошее, гнал ее вперед. Река в этом месте образовывала небольшую стремнину, ее волны текли под уклон, перескакивая через изломанные каменные плиты, которые остались от железнодорожного моста, рухнувшего несколько лет тому назад. Городские власти нашли деньги, чтобы убрать самые большие обломки, но с тех пор река быстрее бежала по сузившемуся руслу. Многие распрощались с жизнью в этом месте — и не всегда несчастный случай.

«Мэтт этого не стоит», — хотела сказать она Катрине. Никто этого не стоит.

Но она снова резко затормозила, так и не успев нагнать Катрину. Подавила кашель, который раздирал ей горло, потом привалилась к изгороди, так внезапно закружилась у нее голова. Но не внезапная дурнота заставила ее замереть на месте. Просто она заметила, как кое-что подскакивает среди торопливых волн.

Света почти не было, так, рассеянное мерцание фонарей в паре кварталов вверх по течению, но ей хватило и этого, чтобы разглядеть в воде четыре силуэта. Они были такие же хрупкие и грациозные, как Катрина, их волосы тоже напоминали золотую пряжу, с той только разницей, что у них они были коротко подстрижены, оттеняя резкие, заостренные черты. «И глаза у них, наверное, такие же синие, как у нее», — подумала Эми.

Что они тут делают?

Новая волна головокружения нахлынула на нее. Спина заскользила по изгороди, и она остановилась только сидя на корточках на земле. Ей пришло в голову, что так будет ниже падать, если она все-таки упадет в обморок, вспоминала она потом. Ухватившись для надежности за столб изгороди, она снова повернулась к реке.

Катрина подошла ближе к берегу и теперь стояла, протягивая руки к женщинам в воде. Когда расстояние между ними и берегом сократилось, сердце Эми забилось в бешеном ритме — она поняла, что у них нет ног. Они передвигались в воде, отталкиваясь чешуйчатыми рыбьими хвостами. Ошибиться она не могла: ей было хорошо видно, как длинные хвостовые плавники вспенивают поверхность.

«Русалки, — подумала Эми, задыхаясь. — Это же русалки».

Но это же невозможно. Как это могло быть возможно?

И кто же тогда Катрина?

Их фигуры начали расплываться у нее перед глазами. Сначала ей казалось, что она смотрит сквозь тюль, потом — как будто сквозь окно с двойным остеклением, да еще под углом, отчего все образы искажались и накладывались друг на друга.

Она усиленно заморгала. Попыталась поднять руки к лицу и потереть костяшками пальцев глаза, но ее вдруг охватила такая слабость, что она только и смогла, что скорчиться у основания изгороди, едва-едва не падая лицом в траву.

Тем временем женщины в реке все приближались, а Катрина стояла уже у самого края воды. Катрина подняла свои волосы и снова отпустила их, так что они тяжелым облаком упали ей на спину. Потом показала на женщин.

— Отрезаны и проданы, — сказала одна.

— Все.

— Мы отдали их Марагрин.

— Ради тебя, сестра.

— Мы поменяли золото на серебро.

Пока русалки говорили, Эми прижалась лицом к столбу. Наверное, из-за того, что у нее кружилась голова, их голоса, казалось, окружают ее со всех сторон. Их хор не затихал ни на мгновение, стоило умолкнуть одной, как тут же подхватывала другая, слова сливались воедино, голоса были звонче колокольчиков, слаще меда и чисты, о, как чисты.

— Она дала нам вот это.

Русалка, что была ближе всех к берегу, высунулась из воды. В ее руке что-то сверкнуло ярким серебром. Нож.

— Пронзи его сердце.

— Выкупайся в его крови.

— Тогда твои ноги срастутся вновь.

— И ты вернешься к нам.

— О, сестрица.

Катрина опустилась на колени у самой кромки воды. Взяла нож из рук русалки и осторожно положила его себе на колени.

— Он тебя не любит.

— Он никогда тебя не полюбит.

Женщины придвинулись ближе к ней. Они протягивали из воды руки, их пальцы нежно касались лица и плеч Катрины.

— Ты должна сделать это — не позднее чем послезавтра с первым лучом зари.

— Иначе ты станешь пеной.

— Сестрица, пожалуйста.

— Вернись к тем, кто любит тебя.

Катрина склонила голову, не отвечая. Одна за другой русалки нырнули в речную стремнину и скрылись. Эми в своем укрытии попыталась встать — она знала, что Катрина вот-вот той же самой дорогой пойдет назад, и не хотела, чтобы она застала ее здесь, — но подняться, даже держась за столб изгороди, оказалось невозможно. Тем временем Катрина отошла от реки и направилась в ее сторону, осторожно держа нож в одной руке.

Когда их взгляды встретились, новая волна головокружения нахлынула на Эми, словно цунами, и девушке показалось, будто земля закачалась у нее под ногами, но это она сама соскользнула в истоптанную траву. Она закрыла глаза и позволила тьме унести ее прочь.

Было уже далеко за полдень, когда Эми очнулась на софе в студии Люсии. Неожиданное окружение и солнечный свет, падающий под непривычным углом, на мгновение сбили ее с толку, так что она не сразу поняла, где находится, но зато противная тошнота прошла. «Наверное, подцепила какой-нибудь вирус, который действует не больше двадцати четырех часов», — подумала она, опуская ноги на пол и откидываясь на подушки дивана.

Люсия оторвалась от журнала, который читала, сидя за кухонным столом. Отложила его, встала и подошла к дивану.

— Ну, ты меня вчера и удивила: прихожу вечером домой, а ты тут спишь, — сказала она. — Катрина сказала, что тебе стало плохо, потому она и устроила тебя на диване, а сама спала на полу. А как ты сейчас себя чувствуешь, ma cherie?

Слова Люсии заставили Эми задуматься. Что-то в них противоречило ее собственным путаным воспоминаниям о случившемся накануне.