Вот почему фотография «Восход Земли» так меня поразила. Она показывает нам конечность ресурсов нашей планеты, пустоту наших карманов и нереалистичность наших мечтаний о свободе, всеобщем благосостоянии и равенстве возможностей. До 1968 г. мы могли говорить о движении вперед и бесконечном размножении. Постепенно распространилось понимание, что так не получится: ограниченный размер Земли помогает нам точно предсказать некоторые аспекты нашего будущего. У нас никогда не будет больше, чем есть сейчас. Мы никогда не увидим настоящего экономического роста такого же уровня, как в XX в. Смотря в будущее, мы должны думать о кризисном планировании, а не об оптимистичном идеализме. Утопическое мышление осталось в прошлом.

Меня все это, конечно, повергает в депрессию. Но я бы все-таки предпочел, чтобы мы направились к Устойчивому будущему – пусть мы и вряд ли до него дойдем, – а не рухнули в противоположный конец спектра, к Всеобщему кризису, в котором солнечная, водяная и ветряная энергии и биотопливо не успевают компенсировать исчезновение ископаемого топлива. В таких обстоятельствах нас ждет не упорядоченная иерархия, а беспорядочная. Экономика бедных государств погибнет. Их политическая система быстро перестанет функционировать – и воцарится анархия. В центральном ядре Запада начнется спад экспорта. Импорт пищи тоже пойдет на убыль, когда рухнет экономика стран-экспортеров. Цены поднимутся, инфляция начнет быстро расти, и люди перестанут тратить деньги на что-то, кроме самого необходимого. Компании, торгующие предметами роскоши, разорятся. Опустеют полки магазинов, еду будут выдавать по карточкам. Система правопорядка постепенно начнет приходить в упадок. Международная торговля между странами Запада постепенно иссякнет. На улицы выведут военных. Те, у кого есть возможность защитить свои запасы еды от грабителей, возьмутся за оружие – других вариантов не останется. А что произойдет потом, когда экономика окончательно развалится, и солдаты и сами разойдутся по домам, чтобы защитить свои семьи, предположить легко – и ужасно. Любой, кто хоть как-то зависит от системы здравоохранения, коммерческой помощи, пособий и так далее, окажется в очень уязвимом положении. Напротив, те, у кого есть личные запасы еды и кто может гарантировать, что прокормит других, будут обладать огромной властью – до тех пор, пока смогут сохранять контроль над этими запасами. Даже в сельской местности будет очень трудно восстановить устойчивый образ жизни. Мы утратили методы земледелия, которыми так успешно пользовались во время Сельскохозяйственной революции XVIII и начала XIX в., из-за деквалификации населения в целом и сельскохозяйственных рабочих в частности. Не будет никаких излишков, чтобы прокормить города. Подобный кризис может легко привести к смертности на уровне 60 процентов или даже больше – как во времена «Черной смерти». Оставшееся население Земли вернется примерно на уровень XVII в., отчаянно пытаясь адаптироваться к миру без автомобилей, грузовиков, тракторов, искусственных удобрений и рыболовных катеров. Единственное, что, скорее всего, точно выживет, – право на собственность: оно выжило и после «Черной смерти», и после кризисов XVII в. Когда снова восстановится стабильность (со значительно уменьшившимся населением), выжившие тут же поделят между собой все, до чего смогут дотянуться. Они начнут перестраивать общество, повторяя многие шаги, рассмотренные во второй половине книги, и, возможно, в конце концов на планете установится олигархия, похожая на ту, которую мы рассматривали выше, говоря об Устойчивом будущем. Но вот сразу после катастрофы выжившие, по сути, станут такими же вассалами, как и их средневековые предки. Независимые военачальники будут доминировать в невероятно опасной неофеодальной системе; войска будут защищать их самих, их территории и работников от нападения соперников.

Общее потребление энергии и потребление энергии из возобновляемых источников, 1965–2013 (в эквиваленте миллионов тонн нефти) [227]

Зная об этих двух крайностях, можно ли как-либо предположить, что нас ждет дальше – какой-либо вид Устойчивого будущего с миром, раздираемым иерархией и нищетой, но при этом стабильным и относительно мирным, или же нам придется пройти через горнило Всеобщего кризиса? У нас есть факты, указывающие и на то и на другое. Один из главных поводов опасаться самого худшего – самоуспокоенность общества. Люди, которые не знают историю и не могут представить себе внезапного катастрофического ухудшения условий жизни, отказываются признать, что им или их детям придется совершенно изменить представления о том, какой образ жизни считается «нормальным». Они будут требовать для себя всех привилегий общества конца XX в. – пока не станет слишком поздно.

Эта самоуспокоенность отлично видна на четырех графиках выше. Ни одна из этих стран не сможет к 2050 г. обеспечить даже половину своих потребностей энергией из возобновляемых источников. Только одна из них, Германия, вырабатывает из возобновляемых источников хотя бы 10 процентов всей своей энергии. Современные газеты и журналы часто говорят нам, что дети, родившиеся сейчас, вполне возможно, проживут меньше, чем родители, из-за нынешней эпидемии ожирения, но, судя по графикам выше, прогноз о снижении ожидаемой продолжительности жизни будет основан на диаметрально противоположной причине: недостаточных запасах пищи.

По двум причинам я уверен, что мы сможем избежать катастрофы и все-таки доползем до Устойчивого будущего. Во-первых, у нас есть еще достаточно много времени, чтобы реалистично мыслящие, ответственные люди успели составить планы на случай, если ископаемое топливо закончится. Среди них есть и очень богатые, по которым коллапс и без того перенапряженной международной экономики ударит больнее всего. Есть там и люди вроде меня, представители среднего класса, и те, кто находится намного в менее привилегированном положении. Давайте начистоту: сказав, что рост неравенства неизбежен, я не хочу при этом сказать, что нет смысла пытаться его ограничить. Даже если большой корабль либеральной демократии и всеобщего благосостояния медленно тонет и его погружение в пучину неравенства и трудностей кажется неизбежным, это вовсе не значит, что мы все должны дружно начать сверлить его борта, чтобы это произошло еще быстрее. Напротив, мы должны до последнего удерживать его на плаву. Если нам дать достаточно времени, то, возможно, нам удастся уменьшить свои индивидуальные запросы и ожидания, так что общество сможет конструктивным образом перейти к самодостаточному, устойчивому образу жизни. Мы сможем улучшить перспективы, обозначенные на четырех графиках выше. Например, если Великобритания станет увеличивать производство возобновляемой энергии ежегодно на эквивалент 2,5 миллиона тонн (чуть меньше, чем прирост в 2012–2013 гг.) и в то же время уменьшать потребление первичной энергии всего на один процент в год (меньше, чем снижение, которого удалось добиться в последние 10 лет), то ей удастся выработать достаточно возобновляемой энергии, чтобы полностью удовлетворить снижающиеся общие затраты, к 2059 г.