— Ага! — ловлю его на слове. — Значит, надо понимать, первую половину вы осуществили. А как теперь насчёт второй?

— Ну… Цэ трэба обмиркуваты… — начинает юлить.

— Ты мне эти хохляцкие штучки брось! — рычу в трубку. — Нечего, понимаешь, Мазепу из себя корчить, пора Богдана Хмельницкого изображать! Просёк?

— Зрозумив… — эхом откликается хохол.

— А если «зразумел», то готовь свой самолёт. И как президент Белоруссии тебе звякнет, пулей лети, куда он укажет. Ты меня понял?!

— А як же… — шелестом доносится из трубки.

С президентом Белоруссии проще было. Тот мужик свой, раньше нашего власть твёрдую, хоть и помягче нашей, у себя установил. Так что Пупсику его совсем чуть-чуть дожать потребовалось.

Проваландался я ещё с часок в кабинете, чтоб дать время хохлу собраться и в Белоруссию вылететь, по Кремлю неприкаянно побродил, а затем, сказавшись больным, к себе в усадьбу уехал. Мог бы, конечно, и молча, согласно своему положению, слинять, но вдруг Сашку срочно для чего-то понадоблюсь? Хотя в последнее время он редко ко мне обращается, сам страной «рулюет»…

Приехал домой, машину отпустил, и только она за ограду выехала, как я тут же Рудина вызвал и приказал срочно «тень» на усадьбу пригнать. И десяти минут не прошло, как вертолёт на площадку в усадьбе приземлился.

Алиска моему раннему приезду обрадовалась, мол, наконец-то как нормальная семья день вдвоём проведём. Но как вертолёт приземляющийся увидела, глаза выпучила. Действительно, вид у боевой машины впечатляющий. Мало того, что фюзеляж под акулу с зубами ощеренными размалёван, так «тень» ещё ракетами подвесными ощетинилась.

— А это что? — со страхом Алиска спрашивает.

— Да тут поездка одна мне предстоит, — небрежно бросаю.

— Ку-уда? — белеет лицом она. И по страху, в глазах трепещущему, просекаю, что о моём визите в казацкую республику мятежную почему-то думает. Будто я как главнокомандующий армию нашу в атаку поведу.

Дура! Это раньше князья во главе войска на басурмана ходили — сейчас не те времена…

— Куда, куда… По бабам! — ёрничаю.

Однако шутка до неё не доходит. Смотрит на меня глазами коровьими, и, вижу, слёзы в них собираются. То ли за жизнь мою боится, то ли измене моей предстоящей не рада.

— Не переживай и дурного в голову не бери, — в щёку её чмокаю. — По делам государственным лечу. Завтра из газет всё узнаешь.

Забираюсь быстренько в «тень» и координаты Беловежской Пущи Егорычу сообщаю. Надо, понимаешь, дела завершать там, где они начинались.

Конечно, удобства в салоне пассажирском «тени» минимальные — кресла такие, как в городском автобусе, — но и то, слава богу, что на чём сидеть нашлось. Зато какой фурор внешним видом машины на хохла и сябра произведу! Небось, похлеще, чем на Алиску.

И точно — приземлились мы в этой самой Беловежской пуще, а оба президента восточнославянских, меня встречающих, хавалки поразевали, «тень» впервые увидев. Впрочем, оправились тут же, рукопожатиями со мной обменялись да словами приветственными. Белорус, тот ничего из себя выглядит, бодренький, а вот украинец чегой-то смурной, бледный, со взглядом потухшим. Видно, настолько идея о едином государстве для него чужда, что когда Пупсик её в мозги ему внедрил, ничего личного не осталось. Кукла, одним словом.

— Предлагаю сразу обсудить все аспекты нашего объединения, — приступает без обиняков к официальной части белорус.

— А чего тут обсуждать? — морщусь недовольно и Пупсика к разговору подключаю. — Бумаги готовь, и подписывать будем.

— Хорошо, Борис Макарович, — линяет с лица белорус, Пупсиком в момент охмурённый, и жестом кому-то из лиц, его сопровождающих, приказывает к исполнению приступить. Метётся тот в особняк, что веник электрический.

В общем, пока мы неспешно к дому дефилировали да в зал для подписания документа исторического поднимались, бумаги были уже готовы. Сели мы за стол, оба президента не глядя документ архиважный подмахнули — точно Пупсик их руками водил, — а я всё-таки прочитал.

Нормальный пакт о воссоединении государств получился — даже лучше, чем я ожидал. Понятно, редактора из МИДа над ним трудились, естественно, под «патронажем» Пупсика. Союзом Восточнославянских Государств теперь мы будем. СВСГ. Главенство в нём, само собой, России отведено, а Украина с Белоруссией в новое государство в качестве своего рода губерний вливаются, без всякого намёка на самоуправление.

Подмахнул документ и я.

Затем под вспышки блицев пресс-службы встали мы, друг другу папочки вручили, расцеловались троекратно, по-славянски. А потом белорус, на правах хозяина, слово хвалебное по торжественному случаю воссоединения восточных славян на полчаса закатил. Типа того, что, мол, мы одной крови, и друг без друга нам никак нельзя.

Моя речуха короткой была.

— Дело сделано, — бросил фразу историческую.

А хохол ничего не сказал. Что он в состоянии прострации сказать может? Да и не спрашивал никто у него ничего.

Казалось бы, теперь и веселью безудержному через край бить положено, однако ни фига не происходит. Начали всех шампанским обносить, но и оно настроение не улучшило. Президент хохляцкий бокал за бокалом бездумно садит, а глаза как были оловянными, так и остаются. Ни искры жизни в них не появляется. Марионетка, ни дать, ни взять. А белорус, как оказалось, ва-аще трезвенник. Пригубил бокал за компанию и всё. Да и лица, их сопровождающие, тоже словно как в ступоре полном находятся — вроде как с завтрашнего дня они все не у дел оказываются. Какое уж тут веселье… Ну а для меня шампанское не напиток.

Так что покрутился я с полчасика среди всеобщего смура и к вертолёту с папочкой всемирного значения под мышкой чухнул.

— Основа государству заложена, — высокопарно попрощался, — пора за работу.

Летим назад, а настроение у меня почему-то аховое. Вот, свершил дело эпохальное, думаю, но почему мне так грустно? Может, атмосфера Беловежья повлияла? Слякотно здесь, промозгло, да и вечер поздний уже, а я сутки почти не спал…

А спецназовцы, меня сопровождающие, между тем что на иголках сидят, улыбками сияют и взглядами вроде как командира своего к чему-то подначивают.

Поднимаю я глаза на полковника и вопрошаю устало:

— Что сказать, Егорыч, хочешь?

— Да вот, — мнётся, улыбку гася, — думаем мы, чего это вы, Борис Макарович, такой грустный? Неужели ничего не получилось?

— А что должно было получиться? — ловлю его на слове. Ни намёком я полковнику о цели своего визита в Беловежскую Пущу не обмолвился.

— Тут нам сорока на хвосте принесла, — байкой армейской кормит меня Рудин, — что вроде пакт о воссоединении славянских народов вы должны были подписывать.

— Это-то как раз получилось… — вздыхаю тяжко.