Но подходили другие части нашей армии. Левее Н. В. Моргунова пробилась к Кольбергу 40-я бригада полковника М. А. Смирнова. Передовой отряд корпуса И. Ф. Дремова подошел к Шторгарту. Словом, на фронте протяженностью 80 километров части нашей армии выходили к Балтийскому морю. Таким образом, широкая полоса отделяла теперь восточную группировку противника от центральных районов Германии.

Вечером 4 марта я находился в штабе, когда мне доложили, что прибыл офицер связи из корпуса Бабаджаняна. В комнату вошел усталый молодой лейтенант.

– Разрешите доложить, товарищ командующий. От полковника Смирнова. – Он распахнул плащ-палатку и протянул мне бутылку с мутной жидкостью.

– Что это? – не понял я. Офицер довольно улыбнулся:

– Вода, товарищ командующий. Балтийская. Полковник Смирнов зачерпнул собственноручно и приказал доставить вам. Можно сказать, это его боевое донесение.

Я взял бутылку, посмотрел ее на свет и обнял офицера.

– Передайте командиру благодарность. Лучшего рапорта он представить не мог.

Теперь не оставалось сомнения, что 1-я танковая армия свою задачу выполнила. И не безуспешно.

Но все это, разумеется, благодаря огромному мужеству танкистов. Примеров героизма не счесть. Вот один из них.

Лейтенант Аникаев, ведя свои танки в передовом отряде, сражался с вражескими засадами, обходил опорные пункты врага и настойчиво пробивался к берегам Балтики. Чего только не пришлось ему испытать, пока танки не подошли к окраине города! А тут задержка. Немцы непрерывно контратакуют. Укрывшись на окраине среди разбитых зданий, танкисты выдержали шквал огня сухопутной и корабельной артиллерии врага.

Вот что рассказал лейтенант. С командиром бригады проводной связи не было. Изредка переговаривались по радио. Неожиданно подбежал к нему командир орудия старший сержант Биашвили, волнуясь, крикнул: «Немцы в пятидесяти метрах! Они заняли соседние дома, готовятся к атаке… Что делать?». Стараясь сохранить спокойствие, Аникаев ответил: «Разве не знаешь, что делать? Ты же гвардеец!».

Аникаев приказал командиру батареи, находившейся рядом, не жалея снарядов, обстрелять дома, в которых засели гитлеровцы. Артиллеристы разнесли дома в щепки, уничтожив до 200 фашистов.

Пять дней маленькая группа танкистов и артиллеристов сражалась с фашистами. Особенно тяжело пришлось им 8 марта. Боеприпасы были на исходе. Многие наши бойцы погибли, многие были ранены. Убиты были командир танка Рябов, механик-водитель Лютиков. Аникаев пошел на хитрость: вызвав по радио заместителя командира бригады подполковника Горбунова, он повел с ним открытый разговор: «Говорит Аникаев. Докладываю обстановку. Отбил четыре контратаки. Значительно превосхожу противника силами. Будьте спокойны. Немцев не пропустим».

Хитрость, как видно, удалась. Гитлеровцы больше группу Аникаева не атаковали, отойдя километра на два влево.

Тяжелые бои пришлось держать и другим танкистам-гвардейцам. Младший лейтенант Бабич расположился со своим взводом в засаде на западной окраине Кольберга. До берега Балтийского моря оставалось не более 300 метров. Под прикрытием засады взаимодействующие с танкистами автоматчики подползли к морскому берегу и набрали в бутылку воды…

Подошли части Войска Польского. Они и завершили освобождение Кольберга. В этом полуразрушенном портовом городе я получил приказ Ставки Верховного Главнокомандования: 1-й гвардейской танковой армии после сдачи своих боевых участков соединениям 1-й польской армии временно выйти из подчинения 1-го Белорусского фронта и с 12 часов 8 марта поступить в распоряжение командующего войсками 2-го Белорусского фронта.

В тот же день я приехал на вспомогательный пункт управления 2-го Белорусского фронта. Немецкий домик, как-то особенно причудливо покорябанный осколками снарядов. Прохожу в комнаты. Константин Константинович, как всегда, по-военному собранный, обаятельный, поднялся мне навстречу, крепко обнял, спросил:

– Ну как, дружище, есть еще силенки?

– Силенки есть, – ответил я, – танки, пушки и все прочее. Но прошли мы с боями от Вислы на запад, потом повернули на север, к морю. Семьсот километров, а может, и больше. По всем инструкциям надо в боевых машинах масло менять. А на это уйдет часов двенадцать, не меньше. Ну, а потом…

Константин Константинович задумался. Помолчал с минуту, подвел меня к карте. Карандашом провел по рубежам, показывающим, куда вышли войска 2-го Белорусского фронта, а затем прошелся тем же карандашом по витой линии, обозначающей на карте реку Лупов-Флисс.

– Видишь, какое дело, дружище, – сказал Рокоссовский. – Река может сыграть роковую роль в ходе дальнейших событий. Немцы уйдут за нее, укрепятся, спиной упрутся в Балтийское море, и нам придется пролить немало крови, прежде чем удастся ликвидировать вражескую группировку.

Смотрю на карту. Да, дело может принять серьезный оборот. Прав Константин Константинович. Сегодня время упустишь, завтра на той же реке положишь немало пехоты, танков. Так как же быть? Инструкцию надо выполнять. А не вернее ли, учитывая обстановку, сегодня в каких-то деталях ее нарушить?

Константин Константинович продолжает стоять перед картой, молчаливый, задумчивый.

– Дайте нам два часа, и мы подготовимся к наступлению. Масло в танках менять не станем, а только дольем его. Пока я получу от вас задачу, в войсках это сделают. Вернусь в армию, все будет готово.

К. К. Рокоссовский оживился:

– Вот так будет правильно.

И тут же, опять водя по карте карандашом, стал мне ставить задачу: с утра 9 марта начать выдвижение в направлении Штольп – Лаценбург и к исходу дня выйти к реке Лупов-Флисс; передовыми отрядами форсировать реку Леба, захватить плацдарм на противоположном берегу.

Показал мне Константин Константинович два моста на той же реке:

– Захватить бы с ходу, прежде чем немцы их подорвут.

Мосты эти, как объяснил Рокоссовский, крайне нужны для того, чтобы наши войска с утра 10 марта могли стремительно продвигаться на Лаценбург, Нойштадт и к 12 марта выйти на берег Данцигской бухты на участке от Гдыни до Путциса.

Докладываю командующему фронтом, что у меня стоят наготове 19-я самоходно-артиллерийская бригада, которой командует полковник В. И. Земляков, и 6-й армейский мотоциклетный полк под командованием подполковника В. И. Мусатова. Командиры они способные, энергичные, не раз показали себя в боях с самой лучшей стороны. На них вполне можно положиться. Плацдармы и мосты захватят до подхода главных сил танковой армии и других войск.

Но, думаю, надо все-таки поддержать высокий боевой дух этих товарищей. Ведь они воюют, можно сказать, без передышки. Спрашиваю маршала Рокоссовского: могу ли от его имени заверить Землякова и Мусатова, что при успешном выполнении этой задачи они будут представлены к званию Героя Советского Союза?

– Обещаю, – ответил Рокоссовский, – захватят мосты и плацдарм – представлю к званию Героя Советского Союза.