Убей их. Убей их всех.

Но опасность заключалась не только в том, что эти люди вооружены. Они знали Коллектора и понимали, какую угрозу он представляет. Он уже получил от Бекки Фиппс болезненный, но ценный урок того, что может случиться, если кто-то ожидает нападения. Он предпочитал работать с безоружными, ничего не подозревающими жертвами. Разумеется, в каком-то отношении это можно рассматривать как трусость, но сам он видел в этом проявление чистой практичности. Бессмысленно усложнять задание, если его можно выполнить проще; но он готов в случае необходимости сражаться за свои трофеи, как и поступил в случае с Фиппс.

Однако Коллектору также хотелось заполучить полный список, и эти люди могли привести его к нему. Он не знал, где сейчас скрывается Дарина Флорес, и надеялся лишь на то, что она пока не нашла самолет. Если же она уже отыскала его и спрятала свой улов, то ему придется выслеживать ее, а это трудная и отнимающая много времени работа. Нет, эта четверка замечательно поработает за него, а уж потом Коллектор начнет убивать.

Он видел, как они закончили выпивать и вышли из ресторана. Парами они направились в свои комнаты; Паркер и Гарнер скрылись первыми, а двое других двинулись дальше. Нырнув под пальто, правая рука Коллектора нащупала нож. Пальцы спокойно сжали его, не вытаскивая из ножен. Под рукой находился и полностью заряженный пистолет.

Три комнаты, четыре человека. Рискованно, но вполне возможно.

Убей их всех.

Но список, полный список…

Первый признак того, что удача, возможно, не обойдет нас стороной, я увидел, когда проснулся и вышел за кофейком. На парковке поблескивал белый внедорожник, очевидно взятый напрокат, и его подпирала спиной Лиат, уже попивавшая кофе. Она приоделась в парку, из-под которой виднелись походные парусиновые брюки бежевого цвета и зеленый свитер. Концы брюк скрывались в высоких ботинках на резиновой подошве.

— Подозреваю, что вы соскучились по мне?

Один уголок ее рта приподнялся в едва заметной усмешке.

— Не желаете ли заглянуть в нашу берлогу?

Она отрицательно покачала головой.

— Вас прислал Эпстайн?

Кивок.

— Неужели он сомневается, что я доставлю ему список?

Пожатие плечами.

Дверь номера Ангела и Луиса открылась, и на пороге появился Луис. Он уже экипировался для лесной прогулки, но как-то умудрился придать благородный вид своим походным брюкам с большими карманами.

— Кто это? — спросил он. — Выглядит знакомой.

— Это Лиат.

— Лиат, — вяло повторил Луис и вдруг оживился. — Та самая Лиат!

— Та самая.

— Понятно. Правда, я видел ее лишь издалека, да и угол зрения у нас с тобой был разный. Значит, она соскучилась по тебе?

— Вряд ли.

— Тогда почему она здесь?

— Чтобы обеспечить доставку списка Эпстайну.

— Она пойдет с нами?

— Можешь попытаться помешать, но добьешься ты этого, лишь пристрелив ее.

Обдумав такую перспективу, Луис, видимо, решил не связываться.

— А ты планируешь пригласить с нами еще бывших подружек? Если попросятся…

— Нет.

— Ладно, раз уж будет только она…

К Луису присоединился Ангел. Он также экипировался по-походному, но умудрился придать своему наряду видок, далекий от приличного.

— Кто это? — вполне логично спросил он.

«О нет, с меня хватит», — подумал я и промолчал.

— Лиат, — любезно пояснил Луис.

— Та самая Лиат?

— А то! Естественно, та самая Лиат.

— Теперь, по крайней мере, мы знаем, что она реально существует, — заявил Ангел. — Раньше я видел издалека лишь туманный силуэт.

— Неужели ты решил, что он ее выдумал? — ехидно поинтересовался Луис.

— Это казалось более вероятным, чем то, что он решился наконец переспать с женщиной.

Следившая за их разговором Лиат густо покраснела.

— Полегче, — бросил я.

— Простите, — Ангел улыбнулся Лиат, — но вы же знаете, что это правда.

Открылась очередная дверь, и оттуда выкатился Джеки Гарнер. Прищурившись, он глянул на женщину.

— Кто это?

— Лиат, — ответил уже Ангел.

Джеки, что вполне понятно, выразил недоумение.

— Кто такая Лиат?

Было только начало девятого. Рей Врэй пил кофе, жевал протеиновый батончик и, вспоминая о событиях прошедшей ночи, мечтал вновь оказаться в тюремной камере.

Они с Джо провели ночь в спальных мешках на полу, по другую сторону от занавеса, за которым спали мальчик и его мать, но реально удалось выспаться только Джо. В какой-то момент, в очередной раз вырвавшись ночью из тревожного сна, Рей увидел, что мальчик стоит у окна, касаясь стекла пальцами и беззвучно шевеля губами. Его отражение маячило, как луна на фоне ночного неба, а настоящая луна висела над ним, словно второе лицо. Рей боялся пошевелиться и старался дышать ровно, чтобы мальчишка не заподозрил, что за ним следят. Минут через пятнадцать мальчик решил вернуться в кровать, но остановился около разделявшего комнату занавеса и оглянулся на Рея. Рей успел закрыть глаза. Он услышал тихий звук шагов ребенка, проходившего по комнате, а потом почувствовал его дыхание на своем лице. И его запах тоже. Противный запах. Лицо мальчишки оказалось так близко, что Рей ощущал даже исходящее от него тепло. Набравшись терпения, он не отвернулся и не открыл глаз, пытаясь успокоить себя тем, что это всего лишь ребенок и надо просто послать его подальше — в общем, туда, где ему положено дрыхнуть. Однако Рей продолжал изображать спящего, потому что боялся этого ребенка. Боялся больше, чем его мать, — если, конечно, бывают матери с таким изуродованным лицом и мертвым глазом, похожим на толстый пузырь на слегка обжаренном куске мяса. Усилием воли Рей приказал ему убираться. Он лежал совершенно спокойно, но уродец как-то догадался, что он не спит.

«Просто ребенок, — мысленно твердил себе Рей, — просто ребенок. Ну и что, если я проснулся? Что он мне может сделать: вцепится в волосы или нажалуется мамашке?»

Ответ последовал незамедлительно.

Что-то плохое, вот что он сделает. Струя зловонного дыхания переместилась. Теперь она ощущалась прямо на губах, словно ребенок наклонился, собираясь поцеловать его. Рей даже почувствовал прикосновение его губ. Ему ужасно захотелось отвернуться, но он боялся подставлять зловещему уроду спину. Это могло кончиться более суровым испытанием.

Мальчик отстранился. Рей услышал звук удаляющихся в сторону шагов. Тогда он рискнул приоткрыть глаза.