— А второго? — спросила миссис Уилдон.

— Второго не знаю.

Уилдон намекал на что-то в таинственном сообщении, отправленном Эпстайну. Он вообще обожал таинственную афористичность.

— Жаль, — сказала она. — Ведь именно он убил моих детей.

Она произнесла это таким будничным тоном, что Эпстайну даже на мгновение подумалось, что он ослышался. Но слух не подвел его. Миссис Уилдон сделала глоток чая и продолжила:

— Моего мужа заинтересовало то, что эти подозреваемые или очень похожие на них люди неожиданно обнаруживались совершенно не изменившимися на старых фотографиях в отчетах о преступлениях тридцати-, сорока-, даже пятидесятилетней давности. Он полагал также, что заодно с ними действовала одна женщина, но свидетельства ее соучастия были редки либо она проявляла больше осторожности. Задумавшись о такой странности, муж пришел к выводу: под видом мужчин и женщин жили какие-то другие существа, некая древняя нечисть. В общем, абсурд какой-то. Помню, я так ему и сказала — «абсурд», хотя его слова меня испугали. Мне захотелось остановить его, но он вел поиски с отрешенной целеустремленностью и ничуть не сомневался, что сумеет докопаться до правды. А когда они забрали моих девочек и похоронили их заживо в одной могиле, я поняла, что его вывод далеко не абсурден. Мы не получали никаких предупреждений, никаких угроз расправы с семьей, если муж не перестанет совать нос в их дела. Расплата последовала мгновенно.

Она поставила чашку и оттолкнула блюдце в сторону.

— Да, господин Эпстайн, во всем виноват мой муж. Те преступники, кем бы или чем бы они ни являлись, убили моих девочек, но именно мой муж навлек их гнев на нас, и я возненавидела его за это. Я ненавижу его и ненавижу вас за то, что вы потворствовали ему. Все вы ответственны за то, что мои дочери задохнулись в грязной яме.

Миссис Уилдон говорила все тем же равнодушным голосом. Никакого гнева. Таким же тоном она могла обсуждать возвращение в магазин бракованного платья или разочаровавший ее фильм.

После той трагедии они с мужем разошлись, подобно обломкам тонущего корабля, разнесенным прихотливыми волнами. Она разделяла его желание найти и наказать виновных в смерти их детей, но не хотела больше жить с мужем под одной крышей, не хотела видеть его ни в своем доме, ни в своей кровати. Он также от нее больше ничего не хотел, ушел из их общего дома и перебрался в одну из своих квартир, потеряв интерес и к своему бизнесу. Их могли объединить только воспоминания и своего рода ненависть.

— Тогда, в тот вечер тринадцатого июля две тысячи первого года, он позвонил мне. Сказал, что нашел человека, убившего наших девочек, того самого человека с фотографий. Он жил в окрестностях реки Сагеней, на какой-то трейлерной стоянке, окруженной вороньими гнездами.

— А как его звали?

— Он называл себя Малфасом.

«Символичный выбор», — подумал Эпстайн. Демон Малфас — один из великих князей преисподней, обманщик, изобретатель.

Вороний бог.

— Муж сообщил мне, что они схватили его. Накачали снотворным и нашли доказательства былых или будущих преступлений.

— Они?

— Один приятель иногда помогал мужу в его поисках. Дуглас… да, Дуглас Ампелл. Он был пилотом.

— Ах, вот оно что, — задумчиво произнес Эпстайн, осознавая, что оказался прав относительно происхождения того самолета. — И какие же доказательства обнаружил ваш муж?

— Он бормотал что-то странное. Очень торопился. Им надо было увезти этого злодея, Малфаса, до того, как его сообщники обнаружат, что случилось. Говорил что-то о фамилиях, о каком-то именном списке. И больше ничего.

— Может, он сказал, что они собирались делать с Малфасом?

— Нет. Сказал лишь, что кто-то должен допросить его, тот, кто сможет понять, кто сможет поверить. Больше я о нем не слышала, но он предупредил меня, чтобы я вела себя тихо, если с ним что-то случится или от него не будет никаких известий. У нас имелись семейные деньги, тайные вклады, и я могла продать дом. Его юристы получили все распоряжения. Мне не следовало искать его, а следовало лишь послать вам, и только вам, все собранные им свидетельства.

Эпстайн изумился.

— Но я ничего от вас не получал.

— Потому что я все сожгла, все до последнего клочка бумаги, — призналась она. — Это убило моих дочерей и погубило моего глупого мужа. Мне не хотелось больше касаться прошлого. Я сделала то, что он велел мне. Жила тихо — и уцелела.

Теперь у Эпстайна рассеялись последние сомнения.

— Он направлялся в Нью-Йорк, — заключил он. — Он вез этого Малфаса ко мне.

— Верно, — вяло согласилась миссис Уилдон, эта опустошенная женщина, сохранившая лишь горестную оболочку, такую же хрупкую, как фарфоровые статуэтки, расставленные на ее полках. — Но мне уже все равно. Мой муж не смог понять. Никогда не понимал…

— Чего он не понимал, миссис Уилдон?

Миссис Уилдон поднялась с кресла. Аудиенция закончилась.

— Это не вернет их, — сказала она, — не вернет мне моих девочек. А сейчас извините, но меня ждет самолет. И мне хотелось бы, чтобы вы покинули мой дом.

Малфас. Я вдруг обнаружил, что машинально записал это имя на полях открытой страницы карты.

— Малфас был пассажиром в том самолете, — сообщил Эпстайн. — Уилдон и Ампелл пропали в один и тот же день. Ампеллу принадлежал самолет «Пайпер Шайен», именно он на той же неделе приземлялся на частном аэродроме к северу от Чикоутими. Тот самолет больше так и не нашли, и Ампелл не заполнил бланк плана полета. Им не хотелось привлекать внимание к себе и к своему грузу. Не хотелось, чтобы кто-то что-то заподозрил, но Уилдон позвонил жене. Ему не терпелось сообщить, что он нашел виновного, хотя ее это уже не волновало. В гибели детей она винила мужа, а Малфаса считала просто спровоцированным им орудием.

— И Малфас выжил после крушения, мистер Паркер. Вот почему в самолете больше никого не нашли. Он спрятал все следы. Или, возможно, пилоты тоже выжили, но он убил их и закопал останки.

— Однако оставил список и деньги, — напомнил я. — Быть может, деньги его не особо волновали, но список-то волновал. Если он выжил и даже умудрился еще кого-то убить, то почему оставил бумагу там, где ее могли найти?

— Не знаю, — признался Эпстайн. — Но это дополнительная причина, чтобы проявить настороженность в том лесу.

— Уж не думаете ли вы, что он все еще там?

— Его обнаружили, мистер Паркер. А они прячутся, эти существа, особенно когда чувствуют угрозу. Те леса обширны. В них может затеряться целый самолет и вполне может прятаться человек. Если он жив, где еще ему быть?

К вечеру жизнь в руинах Вольфа замерла, двигались лишь тени деревьев. По крайней мере так казалось, пока от них не отделилась одна маленькая тень, двигающаяся против ветра. Хрипло каркая, ворона сделала круг и вновь опустилась на ветку к своим собратьям.