Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На шестую ночь совершенно обалдевшие от усталости дети, включая и пятнадцатилетних, залезли в свои палатки, едва поужинав. И уже в половине девятого, когда солнце было еще высоко, спали мертвым сном. Только маленький Алешка ходил по поляне и спрашивал:
— А где все? Людей совсем нету. Жени нет. Вики нет, Юли нет, Андрея нет. Людей нет. — Алеша честно загибал свои розовые пальцы, перемазанные черникой.
— Мы ему уже не люди, — смеялась тетя Марина.
Несколько вечеров «молодежь» отсыпалась. Утром ребята самолюбиво поднимались очень рано, как все. И шли на веслах наравне со взрослыми. Но вечером они сваливались спать, когда было совсем светло, пели в лесу птицы, плавали Адмирал и Капитан, Жадюга варила варенье из дикой смородины. Алешина мама, Инна, вязала розовый свитер, тетя Марина, уютно подобрав ноги, сидела с ней рядом. Тете Марине давно хотелось научиться вязать, но пока у нее не получалось. Она смеялась:
— Ну какая я бездарная! Неужели не научусь?
— Что вы, — отвечала Инна, — это так просто. Вот, смотрите, лицевая петля, изнаночная, опять лицевая.
Она быстро двигала спицами, весело болтала.
Андрей всегда любил ранние вечера, когда дела сделаны, а день еще не кончился. И ничего обязательного — только то, что хочешь. Сиди, болтай, о чем придется. Лови рыбу. Купайся. Помогай дежурному готовить дрова на завтра. Или сиди просто так.
Теперь он не участвовал в этой тихой жизни — сон сваливал его.
Через несколько дней дети отоспались и пришли в себя. Теперь они укладывались в десять, как должны все нормальные дети. Ночной клуб сам прекратил свое существование. Естественно и без скандала. Времени на смех, разговоры и песни и так хватало.
Женя с Андреем были в глубине души довольны — их не унизили перед девчонками, дали жить своим умом. Да, они пришли к тому же — рано ложатся спать. Ну и что? Ведь сами, сами.
Юля стала на себя не похожа и сама не понимает, что с ней такое. Конечно, она любит маму, папу. Каждый человек любит своих родителей. Юля всегда считала, что ее любовь к родителям — это ее личное дело, говорить об этом не принято и демонстрировать эту любовь совсем не обязательно. Родители и так знают, что их дочь Юлька их любит.
Почему же теперь, в этом походе, едва появляется Женя, Юлька как ненормальная кидается на шею своему отцу и целует его? Что она, ошалела? И при чем здесь отец? Он смущенно бормочет:
— Ну, Юлечка, маленький, довольно. Ласковый какой человек, оказывается.
Юля, не видя, не глядя, всегда знает, где в эту минуту находится Женя. Женя — взрослый парень, кумир, красавец с гитарой, лучше всех.
И почему-то так важно, чтобы он не знал, как она любит его. Да, любит, любит, и от нее это совершенно не зависит. Десять лет. Мало? Так считается. А только любовь может быть настоящей, переворачивающей душу, и в десять лет. Это не Юля тянется за Женей, его лицом, немного широким. Его походкой, гитарой, улыбкой, веснушками на его щеках. За всем, что есть он, Женя. Не Юля, а что-то в ней, чему и названия нет, и это саму ее смущает, пугает.
Эмоции не удержать в десять лет, нет опыта, нет силы, выдержки. И она направляет их в другую сторону — на отца. А отец не понимает, конечно. И не поймет никогда. И сама Юля не понимает.
Однажды Андрей и Женя предложили:
— Адмирал, давайте установим детские дежурства. Пусть будут дни, когда ребята все делают сами. Почему мы всегда только на подхвате?
Адмирал перестал выстругивать ореховую свистульку для девчонок, почесал в затылке черенком ножа:
— А в самом деле — почему вы должны быть только на подхвате? Я не возражаю — дежурьте. Но помните: это трудно.
— Знаем, знаем… — Андрей и Женя совсем несолидно поскакали за малиновые заросли. Там их ждали Юлька и Вика. Там же сидел Алеша и, не теряя времени попусту, ел малину прямо с куста.
— Согласился? — Вика сверкнула зеленым длинным глазом.
— Конечно, — солидно кивнул Андрей. — Предложение дельное, чего же Адмиралу спорить?
Решили разделиться на две бригады. Нет смысла всем одновременно толкаться у костра.
— Мы будем друг другу только мешать, — сказал Андрей, — две бригады — это правильно.
Женя молчал. Юля напряженно ждала, что скажет Женя. Ей казалось, она только и делала, что ждала: что скажет Женя, как он поступит, кому из них даст свою куртку погреться. И завидовала Вике — той все было безразлично.
— Давай; Андрей, так: ты с девочками, а я с Алешкой подежурю.
— Согласен, — ответил Андрей.
Алеша просиял и протянул Жене ладонь, на которой лежала слегка придавленная малина.
— На, Женя. Я себе еще найду.
Юля вздохнула. Конечно, ей хотелось дежурить с Женей. А он предпочел Алешку. Какой толк в дежурстве от малыша Алешки? Хорошо, хоть не Вику выбрал.
Алешка носился кругами, как счастливый щенок.
— Женя! Я умею картошку чистить! Не веришь? Правда! Умею сосиски варить и пельмени.
— Ну откуда в походе сосиски? — Юля не сдержала досаду. — Откуда в походе сосиски? Глупый ты, Алешка! Да еще пельмени!
— Ну и что? Зато я умею воду кипятить!
Андрей спросил:
— Женя, может быть, кого-нибудь из девочек возьмете себе в помощь? Неравные у нас силы-то.
Юля почувствовала в лице жар, как от костра. Может, выберет ее? Почему бы нет? И она будет варить с ним кашу. Заваривать чай. Сыпать в котел вермишель. Мыть миски. Неважно, что. С ним!
— Справимся сами, — ответил Женя очень безразличным тоном.
— Справимся, справимся! — вопил Алешка. — Я умею костер разжигать. Мы с мамой по воскресеньям ездим в лес, я всегда костер развожу. Сначала бересты кусочек, потом тоненькие веточки, потом потолще. Правда, Женя?
«Никого нет на свете разговорчивее этого Алеши», — с раздражением отодвинулась от них Юля.
— Ты парень молодец. — Женя погладил Алешу по светлой голове и прижал пальцем нос-кнопку.
— Моя мама научила меня разжигать костер в любую погоду. Даже в дождь, даже в большой ветер!
Андрей деловито сказал:
— Девочки, завтра утром делаем всем сюрприз. Пошли, скажу.
И они ушли, тихо переговариваясь. А Женя с Алешкой ели малину прямо с куста, как едят, наверное, медведи, — ртами срывали. Да малина была такая крупная и спелая, что ее и срывать было не надо — только дотронься, и она уже во рту.
Утром Андрей с девочками сидели у костра и чистили
