— Остальным ты что прикажешь делать?

Глазомер у Кита был отменный, он выцепил задавшего вопрос рабочего из толпы и одарил стылым взглядом, ужасным, будто у василиска.

— Во-первых, не припоминаю, чтобы мы с вами пили на брудершафт. Во-вторых, как правильно заметил бургомистр, я ваш хозяин, а не мальчонка на побегушках. В-третьих, и верно, главный вопрос — что делать остальным? Вопрос стоит ребром. Или мы будем работать. Или будем прислуживать психопату, возомнившему себя Мессией. Поддаваться на провокации профсоюза и мразей, вроде присутствующего здесь бургомистра. Убивать беззащитных стариков вроде управляющего Огилви. Выбирайте.

— Мы не убивали!

— Тех, кто убивал, посадили!

— Мы не убивали! Мы ничего не делали! Ой-ой, извините, мы больше не будем, сэр! — процедил Кит сквозь зубы. — Вы слыхали когда-нибудь про концепцию коллективной ответственности? Ваши жены, ваши дети, ваши семьи, ваши близкие будут страдать и голодать. Вот и вся концепция. Хочу ли я этого избежать? Странно, но все еще хочу. А вы?

— Допустим…

— Нет, ваши «допустим» мне не нужны. Мне нужны гарантии. Хоть какие-то гарантии. Желательно, в письменном виде, оформленные, как полагается. Думаю, из ваших рядов вы сможете выдвинуть достойных представителей в качестве переговорщиков. Если мы сумеем прийти к соглашению… что ж. Тогда я не буду закрывать завод.

Бургомистр Диса выплюнул изо рта бумажный кляп и уставился на их милость мутным, налитым кровью, взглядом.

— Что вы творите! Вы должны были закрыть завод! Закрыть, а не открывать обратно!

— Не думаю, что уничтожение преуспевающего предприятия в интересах этого города. Равно как и не сомневаюсь, что это в высшей степени неразумное и необдуманное решение послужит лишь дальнейшей эскалации конфликта.

— То есть, — прошипел бургомистр, — вы собираетесь пойти против воли государя, которому всего несколько минут назад публично клялись в вечной преданности.

— Нет. Я хочу оказать государю услугу и исправить огромную ошибку. Совершенную не им самим, разумеется, а кем-то из его чрезмерно ретивых верноподданных.

— Вздернуть его! — запальчиво выкрикнул кто-то из рабочих.

Кит устало потер кончиками пальцев ноющий висок.

— Вы что, не понимаете, тупицы, я в силу своих возможностей пытаюсь помочь.

— Да не вас! Бургомистра!

Кит призадумался, пытаясь понять, пойдет ли на пользу его благородному делу публичное линчевание городского главы. Когда их сиятельная милость уже склонился к мнению, что, пожалуй, и пойдет, по крайней мере, хорошенько встряхнет местное застоявшееся политическое болото, стряслось нечто неправдоподобно ужасное.

Все произошло стремительно. Страшный грохот, адский рев, бурлящие реки оранжевого пламени, врывающиеся в конференц-зал. Отчаянные крики. Черный, едкий дым. Стрельба. Стеклянный купол потолка разломился надвое и обрушился водопадами блистающих синих и красных брызг. Краем глаза Кит успел увидеть, как сорвавшийся со стены двухтонный логотип Корпорации обрушился прямиком на бургомистра и раздавил продажного чиновника в кровавое месиво. Что до самого Кита, то взрывная волна чудовищной силы выдернула его из кресла и пинком вышвырнула в окно.

Он пробил стекло и, прежде чем рухнуть на землю, пролетел не меньше шестидесяти футов. Сочная зелень ухоженных газонов смягчила падение, и все же из Кита выбило дух, а голова, казалось, треснула и раскололась на несколько частей подобно гнилому грецкому ореху. Боль оказалась настолько сильна, что почти на минуту он отбыл погостить в воздушный замок феи Фата-Морганы.

Когда Кит пришел в себя, вопреки его безнадежным ожиданиям, ситуация ничуть не изменилась к лучшему. Напротив, сделалось гораздо хуже. Из-за густых клубов черного дыма он не видел ничего на расстоянии вытянутой руки от себя. Из ноздрей, ушей и рта тонкими струйками сочилась кровь. Он был оглушен, совершенно растерян и мог сейчас с трудом припомнить собственное имя, уж не говоря, чтобы определить направление, в каком двигаться. А двигаться было необходимо, иначе он рисковал насмерть задохнуться в дыму.

Кит попробовал подняться на ноги, но не сумел, и тогда пополз, оставляя за собой кровавый след на зеленой траве, надрывно кашляя и сдавленно подвывая от боли. Проклятье! Что же случилось? Взрыв? Да. Это было похоже на взрыв. Будто что-то обалденно громыхнуло. ОХРЕНИТЕЛЬНО бабахнуло.

Он знал, что разберется с этим, но сперва надо было выбраться отсюда, из этого полыхающего, чадящего ада. И он полз, корчась от боли, задыхаясь и кашляя. Пока дорогу ему не преградил ангел в одеждах, красных, будто кровь, с пылающим мечом в руке. В лучезарном и грозном существе было не менее сотни футов росту, и за спиной его трепетали, будто флаги на ветру, огромные алые крылья. Голова ангела была увенчана нимбом пламени.

— Куда ты, червяк, — сказал ангел голосом зычным, как пение сотен горнов, — тебе в другую сторону.

Не веря своим глазам и не доверяя прочим чувствам, Кит уставился на красного, как кровь, ангела. Неужто его все же убило при чудовищном взрыве, и он переживал первые мгновения загробной жизни?

— Что? Кто… — выговорил он хрипло, выплевывая слова вместе с кровью и осколками зубов.

— Тебе туда, — повторил ангел и махнул огненным мечом в указанном направлении. Кит посмотрел и слезящимися от дыма и сильной боли глазами увидел в клубах черного дыма прореху, наполненную от края до края блистающим светом.

— Ты кто?

— Ты спрашиваешь, кто я, жалкий ты червяк? — прогрохотал ангел. — Внемли, ибо я ОТЕЦ АВАДДОН!

Кит ощутил, как что-то трескается внутри. Его рассудок. Его здравый смысл. Его вера. Или… его неверие? Было ли представшее его взору существо реальным, или сотканным из грез и кошмаров?

— Но… что там? Смерть?

Красный ангел, Отец Аваддон, засмеялся божественно прекрасным, переливчатым смехом. Восемь его фасеточных глаз, выпуклых и блестящих, как у насекомого, светились высшим, нечеловеческим безумием.

— Да. Смерть. И последующее возрождение в очищающем пламени Страшного Суда, в единой и вечной песне Священного Роя. Ступай к нему, к моему пророку Сэйнту. Поспеши. Мы уже изрядно заждались.

1

Ангелы пели и шептали, умоляли, звали за собой.

Идем. Мы покажем путь.

Ангельские крыла подхватили и унесли его ввысь. Неведомая сила волоком протащила его через временной туннель к последнему пункту назначения.

Город Городов. Столица Империи. Форт Сибирь.

Древний и великий город умирал, охваченный заревом пожаров, опустевший и разоренный, гниющий под стерильно-белым светом, низвергающимся с искусственных небес биокуполов. Ни закатов, ни рассветов, ни смены времен года — лишь ровный, безжалостный, кромсающий сетчатку глаза белый свет. А, если на мгновение-другое обойтись без возвышенной поэзии — первейший признак того, что власти объявили в столице чрезвычайное положение. Но почему? Что случилось?